Так далеко - Сильвия Дэй

Но в сговоре ли Дариус с Алией? Его ложь о договоре вызывает у меня сомнения во всем, что он говорит и делает. И хотя это приводит меня в безумную ярость, я также глубоко уязвлена. Когда же мой брак покатился под откос? Неужели это я все испортила? Видит бог, мои родители послужили отличным примером по части неблагополучных отношений.

В любом случае, всю прошлую неделю я старательно ковырялась вилкой в тарелке и делала вид, что ем. Если у меня и были какие-то сомнения в том, что меня пичкают наркотиками, то теперь они исчезли. Такой тошноты я не испытывала с детства.

– Возможно, я чем-то отравилась, – отвечаю и мысленно похлопываю себя по плечу за честность и расплывчатость. В какой-то момент я утратила способность хитрить, но она возвращается. Я прихожу в себя.

– Или слишком повеселилась вчера вечером? – Она поигрывает бровями и широко улыбается.

Я стискиваю зубы.

– Если бы, черт возьми, но нет. Я прохожу детоксикацию, помнишь?

Выражение ее лица тут же становится серьезным.

– Верно. Я просто пошутила. Хочешь, я принесу тебе что-нибудь? Может быть, имбирный эль? Соленый крекер?

– Да, конечно. Было бы здорово.

– Хорошо. – Она уходит, бросив на меня напоследок вопросительный взгляд.

Я оседаю в кресле, затем, почувствовав спазмы в желудке, выпрямляюсь. Мне знакомы симптомы и ощущения при ломке. Время от времени мои родители бросали пить. Иногда им удавалось продержаться трезвыми несколько месяцев, но безрадостность совместной жизни всегда возвращала их к бутылке. Хаос скандалов и яростного секса был более заманчивым, чем суровая реальность.

Вот почему я отучала себя от бутылки, сократив время, в течение которого позволяла себе пить, а затем постепенно уменьшала градус выбранного мной алкоголя. Крепкие напитки сменились вином, а затем вино перешло в пиво. Я потела, меня трясло и немного подташнивало. Но сейчас… это что-то другое. Я знаю, потому что выпила рюмку водки, чтобы притупить эти ощущения, но в итоге меня только стошнило.

По-научному ли это? Нет. И мне нужны доказательства, чтобы защитить себя. И все ради чего? Ради компании, которую Алия практически уничтожила. Ну в самом деле, насколько это безумно?

Тяжело вздохнув, я оглядываю свой крошечный кабинет. Когда «Сливки общества» были независимыми, мой рабочий кабинет был в четыре раза больше. Мой первый кабинет в «Бахаран-фарма» тоже был больше, но Алия отдала его кому-то другому. Теперь у меня почти детский рабочий стол с одним выдвижным ящиком. Диван превратился в диванчик для двоих. А книжные шкафы заменили открытыми стеллажами.

– Как дела?

Я перевожу взгляд на входную дверь и вижу Рамина, небрежно прислонившегося к косяку. Сердце в груди сжимается и пульс учащается. Он красивый мужчина, но в отличие от Кейна и Дариуса имеет более мальчишеские черты. Ниже ростом, но шире в плечах. Трех братьев можно сравнить с матрешками, и Кейн оказался бы самой большой, поглотившей остальных своих братьев.

Рамин одет в темно-серые брюки и рубашку того же цвета. Галстук у него бордовый, а пиджак, скорее всего, висит на спинке его рабочего кресла. Его волосы немного длиннее, чем у Кейна и Дариуса, что только подчеркивает цвет его голубых глаз, отличительной черты Армандов. Его кривоватая ухмылка очаровательная и в то же время дерзкая. Рамин – директор по юридическим вопросам «Бахаран-фарма», и я понимаю, что он отличный адвокат, но ему тяжело постоянно находиться в тени своих старших братьев. В результате у него развился комплекс неполноценности, который заставляет его говорить и действовать опрометчиво, когда он не уверен в себе.

Вся их семейка чокнутая.

– Ну, знаешь… – Я пожимаю плечами, и тут до меня доносится запах его одеколона. Желудок сводит спазмом, и я сглатываю, пытаясь остановить подступающую желчь, но это невозможно. Отпихнув свое кресло, я падаю на колени и хватаю мусорную корзину.

Следующие несколько мгновений мои внутренности выворачивает наизнанку. Я смутно осознаю, что Рамин собирает мои волосы назад и гладит меня по спине. Наконец приступ рвоты прекращается, и я прислоняюсь головой к длинной выгнутой ножке своего письменного стола. У меня нет сил сопротивляться Рамину, когда он сажает меня к себе на колени и прижимает к своей широкой груди. Его торс под моей щекой, теплая и комфортная стена мышц.

Почему я переспала с ним до того, как вышла замуж за Дариуса? Глупый вопрос. Я знаю почему. Я не могла поверить, что наши с Дариусом отношения были такими идеальными. Не могла удержаться и попыталась все испортить. Не могла заглушить голос, который твердил мне, что я заблуждаюсь, думая, что такой красивый и образованный мужчина, как Дариус, когда-нибудь влюбится и захочет провести со мной всю свою жизнь.

Рамин мог бы стать мне другом, союзником. Сейчас я стараюсь избегать его как можно тактичнее, потому что от одного взгляда на него меня гложет чувство вины. Вот почему я знаю, что, будь я в здравом уме, никогда бы не стала с ним снова трахаться.

– Если Дариус войдет, – слабо бормочу я, замечая закрытую дверь, – он разозлится.

В нескольких шагах от нас находится целый этаж заполненных персоналом рабочих мест, разделенных перегородками, одно из которых принадлежит Кейну. Он считает, что будет лучше, если он откажется от личного кабинета и будет работать бок о бок с рядовыми служащими. Из прежнего кабинета я могла его отлично видеть. Теперь же я вижу лишь кучку несчастных людей, которые знают, что каждое нажатие клавиши и телефонный звонок записываются в целях безопасности.

– Да мне плевать, – отмахивается он. – Теперь тебе лучше?

– Мне хочется забраться в кровать и проспать десять лет. – Может, мне повезет, как Лили, и, проснувшись, я обнаружу, что Дариус управляет «Бахаран-фарма», а мой дом превратился в пентхаус. Если бы мой муж цеплялся за меня так же, как Кейн цеплялся за память о Лили, я бы простила ему все.

– Ты опять пила? – спрашивает Рамин.

– Да пошел ты. – Я пытаюсь отстраниться, но он лишь крепче меня обнимает. – Почему все спрашивают меня об этом? Я заболела, а не пьяна.

Он вдыхает полной грудью.

– Возможно, ты беременна.

На мгновение его слова ошеломляют меня, но потом у меня вырывается резкий смешок.

– Это из разряда невозможного.

– Это не исключено. – Рамин проводит пальцами по моим волосам.

Я снова пытаюсь его оттолкнуть, и когда он сопротивляется, я говорю:

– Запах рвоты вызовет новый приступ.

Он отпускает меня, и, пошатываясь, я поднимаюсь на ноги. Опираясь на стол, обхожу его. Рамин хватает мусорную корзину, завязывает пакет и кладет его в