Жестокое лето - Морган Элизабет

явно в шоке, но тут я перевожу взгляд на близнецов.

Лейси сидит со скучающим видом.

Стейси моя история тоже не впечатлила.

– Вау, огромное спасибо, что поделилась, – говорит она, продолжая смотреть в спину Джейсону, который уже обосновался за столиком. – А из какой он семьи?

Вот оно что.

Ей не важно, говнюк он или нет, значение имеет лишь его родословная. Ведь она означает деньги и влияние, а чего еще может желать подобная девушка?

– Не знаю. С его родней я не знакома, – я понимаю, что проиграла.

На что я рассчитывала? Что из-за слезливой истории эти женщины проникнутся ко мне сочувствием и захотят подружиться? Что мы сольемся в экстазе дружеской любви прямо над бокалами с газировкой и салатом «Нисуаз»?

– Хмм… – встряхнув волосами, Стейси снова принимается рассматривать каждую женщину, которой не повезло попасть в ее поле зрения.

Из ресторана я выхожу через час в абсолютной панике. Новых друзей я не завела, да и вообще, кажется, взвалила на себя невыполнимую миссию.

9

19 мая, пятница

Ками

В пятницу утром мне впервые за все время не нужно встречаться ни с кем из руководства «Приморского клуба». Какое облегчение! Можно весь день спокойно просидеть в кабинете, разобрать все папки и записки, касающиеся грядущих мероприятий. Даже моя тревога от этого унимается. К тому же кабинет у меня совершенно невероятный, что тоже повышает настроение. Не знаю, как Кинкейду удалось все так обустроить, но создается ощущение, что в этом здании все окна выходят на океан, и мой кабинет – шикарный, весь в белом мраморе и темном дереве – не исключение.

В районе одиннадцати кто-то стучит в дверь, я подпрыгиваю от неожиданности, а на пороге появляется напряженно улыбающаяся Оливия.

– Привет! – она прикусывает губу.

Я встаю ей навстречу и протягиваю руку.

– Привет, Оливия, как дела?

У нее удивительно крепкое и уверенное рукопожатие, несмотря на то, что она явно нервничает.

– Все хорошо. Дедушка послал меня к тебе поговорить о стажировке.

– А, ясно. Садись, пожалуйста. Давай обсудим, как ты себе все это представляешь, какая помощь потребуется мне, и решим, подходим мы друг другу или нет.

Улыбаясь все еще беспокойно, но уже более раскованно, Оливия садится и одергивает юбку на коленях – вся такая благовоспитанная, чопорная, будто ее очень сурово муштровали.

А скорее всего, так и было.

– Может быть, расскажешь, что ты рассчитываешь получить от стажировки? – начинаю я. – Твой дедушка говорил, ты собираешься открыть собственную пиар-фирму?

– Да, я изучала пиар в колледже, интересуюсь маркетингом и менеджментом. В идеале я бы хотела заниматься рекламой и промоушеном мероприятий, так что, думаю, мне полезно будет узнать, как проходит подготовка крупных мероприятий.

– Разумно. А можно спросить, почему ты не хочешь начать прямо сейчас? Зачем ждать осени, если ты все равно все лето собираешься работать?

Оливия, вздохнув, прикусывает губу.

– Наверное, я сейчас покажусь избалованной девчонкой, но у меня есть трастовый фонд. Однако я не смогу им распоряжаться, пока мне не исполнится тридцать.

– Но?..

– Но мать сказала, если свадьба пройдет гладко, она отдаст его мне раньше.

Нахмурившись, пытаюсь понять, какая связь между трастовым фондом Оливии и свадьбой ее матери.

– Она постоянно так делает. В детстве я намного больше времени проводила с отцом. Росла на острове, ходила здесь в школу, жила с ним и только на лето уезжала к маме. Конечно, я… не соответствовала ее представлениям о хорошо воспитанной девочке. И она… подкупала меня, чтобы я не позорила ее перед друзьями.

Невольно морщусь от шока и отвращения.

– Да, звучит ужасно. Но на самом деле… все было нормально. Но ей очень важно, чтобы свадьба прошла гладко и понравилась ее кругу, вот ей и нужны гарантии, что я… не заставлю ее краснеть.

– Понимаю.

Трудно сказать, что я обо всем этом думаю. Оливия такая милая, вовсе не скажешь, что ее мать такая жутко нарциссичная. Отчасти мне ее жаль, и в то же время в чем-то наши истории похожи. Меня тоже учили с разными людьми вести себя по-разному. Пускай моей матерью была самая сильная и удивительная личность из всех, кого я знаю, она тоже учила меня показывать людям лишь тщательно отредактированную версию себя, чтобы добиться желаемого. Так я и делала с тех пор, как поняла, что не у всех людей по отношению ко мне добрые намерения и чтобы победить их, мне надо самой стать такой, как они.

Снова вспоминаю, как Кэт и Эбби убеждали меня стать более открытой, завести друзей, давать людям шансы и не устраивать ежеминутные экзамены.

Возможно, они правы. Возможно, не стоит проверять, способны ли люди меня заслужить, не показав им даже части своей настоящей личности.

Возможно, начать стоит с Оливии.

– Знаешь, я ведь тоже выросла в подобном кругу. Не в «Приморском клубе», конечно, но концепция была… та же.

– Мир богатых, – улыбается Оливия.

– Ага. Детство мое прошло иначе, но после смерти отца мать получила страховку и… стала стараться ради меня. Больше у нее ничего не осталось – только я и возможность обеспечить нам лучшую жизнь. Она открыла свой бизнес, а после на вырученные деньги основала благотворительный фонд «Двигаться дальше».

– Вау, как круто! – искренне восхищается Оливия.

– Так и есть. Я равняюсь на нее. Но я сейчас о том, что у нас с тобой много общего. Мы обе стараемся найти опору в этом мире, – я киваю на окружающую нас роскошную обстановку, – хотя порой и не чувствуем себя в нем как дома.

Она с улыбкой кивает.

– Очень… Очень хорошо сказано. Я раньше не могла сформулировать, что именно чувствую здесь, – она откидывается на спинку стула и сидит теперь в более раскрепощенной позе. – Я будто все время боюсь ударить в грязь лицом перед мамой и всеми этими людьми. И не могу переключиться, даже когда ухожу к папе или куда-нибудь в пустынную часть острова.

– У меня есть две подруги, – улыбаюсь я. – Единственные люди, с которыми мне комфортно быть самой собой. И когда я сюда приехала, они заявили, что я должна стать более… открытой.

С губ Оливии срывается смешок.

– Прямо как мой папа. Вечно мне это твердит. Он… Он вырос в нормальной среде. Не похож на маму, не купается в деньгах, не вращается в высшем свете. И не понимает всего этого.

– Сложно понять, если оно тебя не било по башке. – Оливия кивает, что ж, явный прогресс. – Ладно, раз ты была со мной откровенна, и я скажу