Плюсы неразделенной любви - Бекки Алберталли

понимаю, что это не оскорбление. Но ничего не могу поделать – ненавижу разговоры о теле. Потому что если Мина считает, что Оливия «немного пухлая»… Хотелось бы услышать, что она думает обо мне.

Хотя нет. Лучше мне не знать.

– О! – восклицает Кэсси. – Оливия просила передать, что очень хотела прийти, но не смогла из-за работы.

– Жаль… А чем она занимается?

– Расписывает керамику. Очень в ее духе, – говорит Кэсси, и Мина кивает.

Я слышу, как открывается парадная дверь, а потом кто-то кричит:

– Есть кто-нибудь?

– Мы в подвале! – отзывается Мина.

Дверь с глухим хлопком закрывается, на лестнице слышны шаги. Я нервничаю. Не потому, что я запала на Уилла, – просто они оба недосягаемо круты. И когда они входят в комнату, я снова в этом убеждаюсь. В самом их виде чувствуется что-то правильное. У обоих правильные тела. Макс накачан (в разумных пределах), и сегодня его анимешная челка смотрится мило. Наверное. А Уилл выглядит так, будто родился моделью «Американ Аппэрел»[20]. На нем старая футболка с логотипом сети «Бенз Чили»[21] и джинсы, но даже в таком наряде он выглядит до смешного идеально.

Вот и я хочу того же. До смешного идеально выглядеть в футболке.

А еще Уилл пришел с пивом.

Рядом со мной лежит декоративная подушка. Я беру ее в руки и крепко сжимаю в объятиях.

– Вы же друг друга помните? Уилл Хейли, Макс Маккон. А это Кэсси и Молли Пескин-Сусо.

– Как-как? – спрашивает Уилл.

– Через дефис, – говорит Кэсси и поднимает взгляд. – Пиво принесли?

– Украли, – отвечает Уилл и подмигивает мне; наверное, это должно меня шокировать. – Взяли наверху. У Мининого папы целый холодильник в гараже.

– Неужели твои родители разрешают брать пиво, когда тебе вздумается?

– Конечно, нет. Просто папа не очень внимательный, так что…

– Хотела бы я иметь не очень внимательных родителей с холодильником для пива, – вздыхает Кэсси.

– Вообще-то это холодильник для кимчи, – ухмыляется Мина.

– А вся нормальная еда хранится на кухне, – добавляет Макс.

– Что, серьезно? – спрашивает Мина. – Будь добр, объясни, чем тебе кимчи не угодила?

– Макс – прямо слон в посудной лавке, только в вербальном смысле, – объясняет Уилл и усаживается возле меня на диван.

Я не упускаю возможности быстренько на него посмотреть: взъерошенные рыжие волосы и сонные голубые глаза… Он откидывается на спинку и потягивается, так что футболка ползет вверх, обнажая живот – бледный и плоский, с едва заметными волосками. Нужно перестать краснеть. К тому же Макс с Уиллом уже обмениваются многозначительными взглядами.

Если это из-за меня, я умру на месте.

Видал? Грустная пухлая девчонка явно сражена нашей хипстерской красотой.

Серьезно, умру.

Может, я параноик, но я не могу прогнать эту мысль. Иногда даже зацикливаюсь на такой фигне и начинаю развивать диалог у себя в голове. В действительности же, джентльмены, я заинтригована, но никак не сражена. И я взволнована, но не грустна. И потом, если ты называешь себя хипстером, знаешь, что это значит? Ты не хипстер.

Впрочем, причиной многозначительных взглядов может быть пиво.

Кэсси выпрямляется.

– Уилл, я слышала, ты творческая натура.

– Ну как… Я фотографирую.

– Это считается, – улыбается Кэсси. – Молли тоже очень креативная.

О боже.

– Ух ты. Круто. Что делаешь? – Уилл сползает с дивана и, скрестив ноги на ковре, одаряет меня улыбкой. Чувствую себя воспитательницей в детском саду. Если представить, что детсадовцы пьют пиво.

– В смысле? – спрашиваю я.

– Ну, рисуешь? Пишешь?

Я решительно качаю головой.

– Я не креативная. Просто люблю мастерить всякие штучки.

– Она делает украшения, – говорит Мина.

Так. Блин. Стоп. Настолько в лоб, что даже унизительно… ЭЙ, УИЛЛ, ГЛЯДИ, СКОЛЬКО у ТЕБЯ с МОЛЛИ ОБЩЕГО. ТОЛЬКО НА ДЕЛЕ у ВАС НИЧЕГО ОБЩЕГО НЕТ. ПРОСТО ОНА СЧИТАЕТ, ЧТО ТЫ СЕКСИ.

– Ну, это не искусство, – бормочу я и зарываюсь лицом в подушку.

– На первый день рождения нашего братика она наделала всяких хреновин с пинтереста, – продолжает Кэсси. – Очень мило получилось. Вообще она всегда берется за дни рождения. А еще украшала нашу два-мицву.

– Это что-то типа бат-мицвы? – спрашивает Мина.

– Двойная бат-мицва. В прямом смысле. Хотя в нашем случае скорее тошницва.

– Что? – смеется Мина.

– О, можно поподробнее? – просит Уилл.

Я встречаюсь взглядом с Кэсси и неожиданно понимаю, что она смущена. Похоже, до нее только сейчас дошло, что истории про мое блевотное прошлое не сыграют нам на руку. Что-то мне подсказывает, что Уилла это не заведет.

Но уже слишком поздно. Он внимательно на нее смотрит и ждет.

– Молли, может, лучше ты?

– Я не буду об этом говорить. – Я обнимаю колени.

Кэсси пожимает плечами:

– Ладно, стоим мы на биме, раввин держит Тору. Ну и нам с Молли надо ее раздеть.

– Вау, – говорит Уилл, и они с Максом обмениваются улыбками.

– Что?

– Так это называется? Раздевание Торы?

– О боже, ребят… Хватит. – Мина качает головой. – Это оскорбительно.

– Я же просто спросил!

– Короче, – продолжает Кэсси, – раввин снимает щиток и чехол, а Молли тупо стоит и смотрит в никуда. Бледная как смерть. Как этот… Ну, вампир.

– Эдвард Каллен[22], – подсказываю я.

– Ага. Как Эдвард Каллен. Я шепчу ей на ухо: «Молли, нам нужно раздеть Тору!» А она такая типа: «Что-то мне нехорошо».

– О нет! – ужасается Мина, хватаясь за сердце.

– Ну а я думаю: лады, это все-таки наша бат-мицва, придется потерпеть, и передаю ей указку…

Я помню все настолько отчетливо, будто это случилось вчера. Кончик яда[23] выполнен в виде маленькой руки, так что водить по тексту следует металлическим указательным пальцем. Раньше яд казался мне очень красивым. Но когда Кэсси протянула его мне, я почувствовала, что в меня тычут пальцем, как в провинившуюся. ТЫ, МОЛЛИ, ТЫ. А потом я ощутила вкус желчи во рту, и в желудке всколыхнулась волна…

– И она стоит и… – Кэсси хватается за живот и изображает рвотные позывы. – Бежит по лестнице, вылетает в боковую дверь, а все типа: ни фига себе! И тишина. А потом двадцать минут все слушали, как кое-кто дико блюет.

– Да ладно тебе… «Двадцать минут».

Ага. Серьезно. Так Кэсси точно убедит Уилла наброситься на меня с поцелуями.

– Двадцать минут, не меньше. Поначалу мы все типа: блииин, она же всю синагогу заблюет. Все же слышно.

– Боже мой, – произносит Мина.

Кэсси поднимает палец и постукивает по ключице.

– У нас же были микрофоны.

– Господи, Молли. – Мина смотрит на меня. – Это просто… Мне так жаль, можно я тебя обниму?

Я киваю, и она слезает с дивана. И действительно меня обнимает.

– Вот отстой, – говорит она. –