Репит - Кайли Скотт

жутко раздражает, но зато я начала перечитывать книги.

Эд кивает.

— Я, примерно, на середине «Противостояние» Стивена Кинга. Книга потрясающая.

Он хмыкает.

Ладно, похоже, я не могу это исправить. Он, как будто на суше, а я затеряна в море.

Я оставляю Эда на время и сосредотачиваюсь на собаке. Я присаживаюсь на корточки, почесываю брюшко Гордона и вслух сравниваю достоинства различных предметов, которые он мог бы пометить: металлическая ограда из цепей слишком скучна, но деревянный штакетник даже очень ничего. Гордон хватается за возможность наброситься на меня с собачьими «поцелуями» и в избытке чувств сваливает меня на задницу.

— Господи! — Эд с легкостью поднимает меня на ноги. — Ты не ушиблась?

— Нет, я в порядке. Спасибо.

— Будь осторожней. Он сильнее, чем кажется.

— Эй, он скорее романтик, а не боец. — Я вытираю собачью слюну с подбородка. — Слишком языкастый, Горди. Полегче с дамами. С ними надо сближаться постепенно.

— Клем, я серьезно. Тебе нужно быть осторожнее. — Эд поднимает солнцезащитные очки на макушку, озабоченно оглядывая меня, потом быстро стряхивает грязь с моей задницы.

Он обращается со мной по-хозяйски — и мне это нравится. Словно, он нажал у меня на кнопку «пуск» — и бум: кожа становится сверхчувствительной, дыхание учащается, и я желаю большего. Больше прикосновений. Больше Эда. Но в тоже время, это немного пугает. Холодность и беспристрастность безопаснее.

— На тебе уже достаточно синяков, — продолжает Эд, не подозревая, что во мне похоть борется со страхом.

— Не обращайся со мной так, будто я стеклянная.

— Тогда не надо так глупо рисковать.

— Ты что, издеваешься? Я не могу погладить собаку? Не могу выйти из дома? Я ни хрена не могу сделать без риска! Но самое плохое уже случилось и знаешь что? Я не умерла, и не собираюсь весь остаток жизни бояться. Так что иди к чёрту! И перестань уже меня трогать.

Эд ошарашен, и убирает руки.

Мне требуется добрая минута, чтобы успокоиться. Я вовсе не собиралась наезжать на него. Честно говоря, не знаю, откуда все это взялось. Френсис время от времени раздражает меня своими предостережениями и тем, что скрывает некоторые вещи, но в целом я справляюсь с этим нормально. По крайней мере, я не оскорбляю ее на людях. Но в этом есть и положительные стороны — похоть прошла.

— Теперь ты в порядке? — спрашивает Эд приглушенным голосом.

— Да.

Он надевает солнечные очки, прикрывая глаза.

— Тогда ладно.

Гордон смотрит на нас двоих, прежде чем подойти ближе. Ему на пути попадается пчела, и он, конечно, с интересом ее обнюхивает.

— Горди, разозли пчелу, и тебя ужалят, — говорю я и отвожу его подальше от соблазна. — Не самый лучший жизненный выбор.

— Я думаю, это верно для всех нас, а не только для Гордона.

Эд, вероятно, дразнится, но я лучше помолчу.

— Ты радовалась и наслаждалась, а я слишком остро отреагировал, — произносит он. Вечерний ветерок ерошит его волосы. Он как будто сошел с рекламы. Слишком совершенен, слишком красив, и вообще слишком. — Извини. Мне тоже не следовало прикасаться к тебе без разрешения. Когда мы вот так вместе, я иногда забываю.

Я фыркаю.

— Ты забываешь? Попробуй побыть на моём месте.

Услышав это, он смеется и качает головой.

— Как ты можешь шутить об этом?

— Черный юмор помогает. Видит Бог, быть все время в депрессии ужасно скучно.

— Справедливо. — Уголки его губ приподнимаются. — Знаешь, раньше ты бы так не поступила. Я имею в виду: не сказала бы напрямую, что тебя раздражает. Ты бы сначала поварилась в этом пару дней, накручивая себя, и в процессе делая нас обоих несчастными.

— И опять я кажусь какой-то ужасной.

— Не-а. Мы оба редко говорили откровенно о том, что нас беспокоит.

— Неужели у тебя есть недостатки?

— Поразительно, не так ли? — Эд подстраивает шаг так, чтобы я больше не отставала.

Уже неплохо.

— Ага, а потом ты скажешь, что раньше стягивал все одеяла на себя и всегда хотел быть сверху.

Эд резко поворачивается ко мне. Напряжение ощутимо физически.

Чёрт!

— Прости. Не следовало трогать эту тему. Врачи говорят, что лобная доля мозга у меня, в конце концов, снова начнет нормально работать. Но опять же, моему речевому фильтру нельзя доверять.

Эд вздыхает.

— Это ни к чему нас не приведет. Как насчет того, чтобы перестать извиняться друг перед другом?

— Ну, не знаю. Учитывая сложившуюся ситуацию, возможно ли это вообще?

— Никогда не узнаем, пока не попробуем.

— Ну, ладно. Я не извиняюсь.

— Ага, и я тоже нет. Вот так.

Я улыбаюсь.

— Знаешь, я реально не чувствую себя виноватой. Так много вопросов о сексе и более личных вещах, которые я умираю от желания задать тебе. В конце концов, мне двадцать пять, а я даже не знаю свою любимую позу.

— Только не это, — он качает головой. — Ты серьезно?

— Извини.

*** *** ***

Когда мы возвращаемся к дому, на крыльце сидят два человека. Татуировщица из салона и мужчина, они держатся за руки. Даже в простом желтом платье, она красива. По сравнению с ней я чувствую себя серой мышкой и невольно трогаю челку, чтобы проверить прикрыт ли шрам.

Ненавижу быть такой застенчивой!

— Ты издеваешься надо мной? — говорит женщина, поднимаясь на ноги.

Эд тормозит, а Гордон виляет хвостом, радуясь прибывшим гостям.

— Красавица, расслабься. — Мужчина тянет ее за руку.

— Расслабиться?

— Да ладно тебе, — говорит Эд, подталкивая меня вперед