Последователи - Иса Белль

Нажмите на неё, и я прибуду уже через несколько секунд.

– Спасибо.

Мы улыбнулись, кивнув друг другу, после чего она развернулась и оставила нас с малышом. Одной рукой держа дверь, а другой взяв металлическую ручку, я вкатила в палату детскую медицинскую кроватку. Арабелла тут же полноценно присела и поморщилась из-за резкости своего движения.

– Привела кое-кого познакомить с тобой, – сказала, приближаясь к ней.

Арабелла ничего не ответила, и я успела подумать, что она не довольна моим решением привести к ней младенца (вдруг она вообще не любит детей), но, взглянув на неё, поняла, что ошиблась.

– Ты первая, кого он видит, не включая медицинский персонал, поэтому постарайся хмуриться не так сильно, чтобы не напугать его.

Я приставила кроватку вплотную к постели Арабеллы и уселась на стул рядом. Малыш спал, поэтому я не стала доставать его. К тому же его спасительница сейчас не в том положении, чтобы держать его на руках.

– Дэниел ещё не видел его? – Удивление явно читалось в её тоне.

– Нет. Ты закрыла нас от пуль, успев сделать это раньше него, – напомнила ей. – Я решила, что будет честно, если ты увидишь его первой.

Арабеллу потрясли мои слова. Она уставилась на меня как на полоумную.

– И он до сих пор не пришёл в себя, – добавила я.

Следом она уже напряглась.

Я оказалась права, когда сказала Арабелле, что Дэниел не простит ей тот факт, что она не помешала мне уйти, и теперь их отношения сильно отличались от тех, что я запомнила. Однако осталось кое-что неизменное: их желание забрать себе смерть, уготовленную для другого. Вчера – тому доказательство. Дэниел получил пули не только за меня и нашего сына. Но и за названную сестру. Он оттолкнул её, когда она собиралась взять каждую из них на себя.

Он может злиться, может быть не согласен с ней, но это не значит, что он позволит кому-то причинить ей боль. Их связь сильнее обид и разногласий – это я поняла ещё давно.

– Гейл сказал, что это нормально, – постаралась я успокоить её. – Пять пуль. Сложная операция. По-другому и быть не могло. Ему требуется время, чтобы отойти от наркоза.

– Ты уже… – она сглотнула, – была у него?

Я покачала головой.

– Ещё нельзя.

– Когда будет можно?

В груди стало тепло. Надеюсь, Дэниел тоже захочет увидеть её после того, как очнётся. Им нужно увидеться.

– В лучшем случае сегодня вечером, – предположила я. – Могу зайти за тобой, когда…

– Не нужно.

– Почему?

– Первым делом он захочет увидеть вас.

Я не стала спорить, потому что она была права. Но потом? Мы бы оставили их наедине. Это не проблема.

– Арабелла, – начала я.

– Вы уже придумали ему имя? – прервала она меня, переведя тему.

Ла-а-адно, но я не отстану. Не-а.

– Мы обсуждали это, но всё было, – я помедлила, пытаясь подобрать правильное слово, – недостаточно его, пока я не взглянула на него сегодня и не решила, что…

Арабелла остановила меня, протянув руку к моему рту, и воскликнула:

– Не говори мне! Оставь это для Дэниела.

Я кивнула и тут же отвернулась, чтобы взглянуть на сына и скрыть улыбку. Малыш продолжал крепко спать. Его губки были слегка приоткрыты, и он сладко дышал. Пока я наблюдала за ним, снова потерявшись во времени, Арабелла потянулась к столу, забыв о том, что ей нужно сохранять покой.

Я сразу вернула внимание к ней и помогла достать ручку.

Которая, как выяснилось секундой позже, не нужна ей, ведь она отказалась принимать её.

– Это для тебя.

Э-э-э… Я нахмурилась, ничего не понимая.

Затем Арабелла выпрямилась, корчась от боли, и стянула больничную рубаху с плеча.

– Рисуй, – приказала она.

Рисуй?

Я сдвинула брови ещё сильнее, после чего поднялась со своего места и только тогда увидела татуировки на задней части её плеча, которые не заметила в тот раз, когда Арабелла разделась в мастерской, поскольку немного позже мы поругались и она ушла.

Снежинки.

Их было шесть.

– Если ты продолжишь стоять и бездействовать, я снова окажусь на операционном столе. Швы не такие терпеливые, как я, Талия.

Я фыркнула, переведя взгляд с татуировок на её лицо. Как ни странно, она не выглядела раздражённой, хотя раньше одно моё присутствие делало её такой. Что уж говорить о моей медлительности…

– Рада, что пули не задели твоё жизненно важное самомнение.

Арабелла закатила глаза, прищёлкнув языком:

– Наконец-то. Рада, что ты вернулась.

Я чуть наклонилась и начала аккуратно вырисовывать снежинку. Мало ли она решит набить её прямо по моему эскизу и потом ещё откусит мне голову за то, что я сделала её недостаточно красивой.

А я нужна своему сыну.

И своему мужчине.

– Я? – переспросила её. – Хочешь сказать, ты мучила меня всё то время, потому что я не отвечала тебе взаимностью? Что-то типа проверки на то, сколько дерьма я смогу съесть и не подавиться?

– Типа, – согласилась Арабелла.

На секунду я даже остановилась рисовать.

– Может, твой отец и прятал тебя, но о тебе ходили слухи. Довольно приятные, на мой взгляд, – подметила она. – Девчонка, которая умеет работать кулаками, не даёт ублюдкам диктовать ей правила и пользуется своим острым языком по назначению. Мне определённо не нравился тот факт, что Дэниел держал при себе Наследницу «другой стороны», только с этим уже ничего нельзя было поделать, если он захотел тебя для себя. Пришлось смириться и ждать – ту версию Талии, о которой шептались. Это было интригующе. Пока не пришла… ну, ты. Милая и терпеливая. Меня тошнило от одного твоего вида. Поэтому дни, когда ты проявляла свой спящий характер, были моими любимыми.

– Да ну, – тихо засмеялась я.

– Хотя мне иногда и хотелось ударить тебя.

– Это взаимно.

– Не стоило сдерживаться.

– Ну знаешь, я пыталась понравиться семье своего жениха. Кому придётся по душе хаос с почти не закрывающимся ртом и суперспособностью попадать в передряги?

– Мне, – внезапно ответила Арабелла. – Мне бы пришёлся. Мне нравится.

Я сглотнула, почувствовав спазм в горле. Ответ крутился к голове, но я не могла точно сформулировать его.

– И Дэниелу. Когда ты была собой, я понимала, в кого он влюбился и за чью жизнь так усердно боролся.

Он полюбил испорченную меня. Не ту, которая могла бы быть, если бы не произошло всё то, что произошло. Хотя и её он обожал не меньше, потому что она – это всё равно я. Однако та версия, которая когда-то стыдилась и ненавидела себя – его любимая. Он ни секунды не противостоял её очарованию и не считал