Слава, любовь и скандалы - Крэнц Джудит

Филипп Дальма предложил вылететь вместе с Надин в Марсель, а потом отвезти ее на машине в Фелис, но она отказалась. Когда Надин подъехала к воротам «Турелло», она пришла в ужас. Дом выглядел заброшенным, он стал похож на груду камней, из которой ушла жизнь. В кухне она позволила Марте обнять себя и даже сумела придать лицу приличествующее случаю выражение.

— Вы стали еще красивее, моя девочка. Как вам, должно быть, весело в Париже! — радостно воскликнула старая экономка.

— Почему в доме закрыты все ставни, Марта? Почему мебель стоит в чехлах?

— Не ругайте меня, я в этом не виновата. В бассейне нет воды, да и сад зарос. Кроме меня, прислуги не осталось. Я вытираю пыль, готовлю, слежу за тем, чтобы починили крышу, если ветром сносит черепицу. Но вы же знаете, что после смерти мадам месье уволил всех слуг, а мой артрит становится все хуже, особенно когда дует проклятый мистраль.

— Бедная Марта… Конечно, я все понимаю, — ответила Надин.

— Я давно предлагала месье развести огонь в большом камине в гостиной, чтобы он мог сидеть там по вечерам, только он не хочет. Сегодня утром я как следует вычистила вашу комнату и проветрила ее. Я подам вам ужин в столовой, если вы захотите, или вы можете поесть в кухне вместе со мной. Вы надолго приехали?

— Я останусь до тех пор, пока не буду уверена, что отцу стало лучше, — с этими словами Надин отправилась наверх.

— За каким чертом ты сюда явилась? — злобно рявкнул Мистраль, едва Надин переступила порог. — Когда Марта, будь она проклята, сообщила мне о твоем приезде, я уже не мог тебя остановить.

— Марта волнуется о тебе.

— Старая перечница совсем выжила из ума! Я простудился, только и всего. Мне просто необходимо отлежаться.

— Может быть, лучше пригласить врача?

— Не смеши меня. Я ни разу в жизни не обращался к докторам. Врач мне не нужен, мне необходимы тишина и покой.

— Марта думает, что у тебя бронхит.

— Старуха несет околесицу. Она что, получила диплом и может поставить диагноз? Просто оставь меня в покое.

— Ты, наверное, слишком много работал? — предположила Надин.

— Много работал? А ты вообще имеешь представление о том, что значит работать? Я занимался своим делом, вот и все. Работа есть работа. — Мистраль закашлялся. — Выметайся отсюда, — выпалил он, когда снова смог свободно дышать. — А не то я тебя заражу. — Он отпил воды из стакана.

— Нет, отец, я побуду с тобой еще некоторое время. Не обращай на меня внимания. Я тихонько посижу здесь.

Мистраль равнодушно закрыл глаза, и спустя минуту он уже спал, еле слышно похрапывая. Надин не могла оторвать от него глаз. И это Марта называет отличным здоровьем? Вероятно, она просто не замечала, живя бок о бок с Мистралем, насколько он похудел. Теперь его некогда мощное, крупное тело едва угадывалось под одеялами. Надин чувствовала исходящий от него запах пота и плесени. Она вздрогнула от отвращения.

Ее отец всегда был крепким, и ему было только семьдесят пять. Судя по всему, до вчерашнего дня он работал как обычно. Кто знает, сколько сил еще осталось в нем? Великие художники, как и великие дирижеры, живут очень долго, если не кончают с собой в юности.

Надин прикусила губу в бессильной ярости. Наверняка ложная тревога, обычная простуда, кашель. Но все же он сильно похудел. Но худые живут дольше толстых, сердито подумала Надин, и на цыпочках подкралась поближе к кровати, чтобы заглянуть в лицо отца.

— Черт побери, Надин, оставь меня в покое! Я хочу спать! — прохрипел Мистраль, не открывая глаз.

Сердце забилось у нее в горле, она выскочила из спальни и побежала в кухню к Марте.

— Марта, я думаю, у нас нет повода для тревоги. У него слишком плохое настроение для тяжело больного.

— Я не могла взять на себя ответственность. Я просто обязана была позвонить вам, — пробормотала экономка.

— Вы поступили абсолютно правильно. И потом, я все равно рада, что приехала. Появился повод увидеть вас. Отец так долго не позволял мне здесь бывать. Вы же знаете, что я приезжала бы в «Турелло» намного чаще, но он отказывался меня видеть. Я не понимала его упрямства, но что я могла поделать? В конце концов, это же его дом.

— Если бы ваша мама была жива! Вы помните, какие вечера она устраивала? Как тогда было красиво в доме, всюду цветы, множество слуг, изобилие продуктов на кухне… А все эти знаменитости? О, мадам была королевой здешних мест, — печально закончила Марта.

— Вы выглядите усталой, бедная моя Марта, — Надин обняла ее.

— Я не спускала глаз с него прошлой ночью, все ходила вверх-вниз по лестнице. Так что спала я маловато, но вы не должны обо мне беспокоиться.

— Думаю, нам обеим пойдет на пользу, если мы пораньше ляжем спать. Моя спальня недалеко от его комнаты, двери я оставлю открытыми, и если отцу что-то понадобится, я его услышу… Я сплю чутко. Вы не должны бегать по этим лестницам с вашим артритом. Посмотрим, что будет завтра. Если потребуется, я вызову врача и не стану обращать внимания на его протесты.

— Как я рада, что вы приехали, моя дорогая девочка. Теперь мне намного легче. Эта нагрузка слишком велика для такой старухи, как я.

Ночью Надин без сна лежала в кровати. Ей представлялось, как она со свечой в руке спускается в кухню, находит большое кольцо с ключом от мастерской отца, проходит через тихие комнаты закрытого дома, минует двор с бассейном и открывает высокие двери в студию. Вот она включает весь свет и проходит в хранилище, где собраны самые лучшие работы величайшего из живущих художников Франции. Сотни полотен. Надин уже пересчитывала их в уме, прикидывала их стоимость. Сотни миллионов франков, если верить дилеру Мистраля. Слишком большое состояние, чтобы осознать. В этом хранилище спрятано под замком ее блестящее будущее. Весь мир окажется у ног дочери Мистраля. Скоро. Очень скоро. Но как скоро?

Надин встала с постели и тихонько зашла в спальню отца. Его дыхание изменилось, стало прерывистым и тяжелым. Мистраль боролся за каждый глоток воздуха. Надин вернулась к себе и спокойно проспала до утра. Утром она вновь пришла к отцу. Мистраль лежал в полудреме, и стакан с водой оказался пустым. Она налила в стакан воды и поднесла к губам отца.

— Как ты себя чувствуешь?

— Как вчера, — ответил Мистраль шепотом. Даже не касаясь его кожи, Надин ощущала идущий от него сухой жар. Она принесла теплой воды, губку и вымыла отца, скрывая свое отвращение.

— Думаю, мне не стоит тебя брить, потому что я никогда этого раньше не делала, — легко щебетала она. — Сказать Марте, чтобы приготовила тебе завтрак?

— Я не голоден… Еще воды, — прохрипел Мистраль и снова закашлялся, судорожно хватая воздух. Этот кашель, казалось, исходил из самой глубины его тела, сотрясая его, отбирая силы.

Надин вошла в кухню одновременно с Мартой, на чьем лице застыло выражение тревоги.

— Папа очень хорошо спал, — жизнерадостно возвестила Надин. — Я обтерла его губкой, и он снова заснул. Для него это сейчас самое лучшее. Я попыталась заставить его поесть, но он отказался. Я хорошо понимаю его состояние. Когда я сама болела, то даже запах пищи казался мне отвратительным. Я могла только пить. Мой парижский доктор говорит, что ничто не сравнится с хорошим отдыхом и обильным питьем.

— Мне так неприятно, что вы всем этим занимаетесь, — грустно сказала Марта.

— Марта, милая моя Марта, неужели я не могу позаботиться о родном отце? Послушайте, вы сварите наваристый мясной бульон, а я постараюсь заставить его выпить.

— Может быть, нам все-таки позвонить в Апт тому доктору, который лечил вашу маму?

— Папа придет в такую ярость. Ему станет только хуже. Нет, я не возьму на себя такую ответственность и не стану звонить врачу до тех пор, пока не пойму, что папе и в самом деле совсем плохо. Ему необходим покой и уход. Марта, дорогая, вы ведь приготовите для меня жареных цыплят по вашему знаменитому рецепту. Я умираю от голода! И еще ваш абрикосовый пирог, и целое блюдо сыра для меня одной! Я мечтала о сырах из Фелиса. И еще о деревенском масле.