Огнепоклонники (Адский огонь) - Робертс Нора

Капитан Брант пригласил их к себе в кабинет.

— Разрабатываем версию, — начал О’Доннелл и кивнул Рине, чтобы она говорила первая.

Рина изложила факты, начиная с пожара в «Сирико» в то лето, когда ей было одиннадцать лет, и кончая уничтожением грузовика Бо предыдущей ночью.

— Нам стало известно, что Пасторелли-младший закорешился с тремя членами семейства Карбионелли из Нью-Джерси. Он отбывал срок в тюрьме Райкерс одновременно с неким Джино Борини, кузеном Ника Карбионелли. Именно Карбионелли, Борини и еще один тип из их клана дали алиби Джоуи Пасторелли на ту ночь, когда был совершен налет на автомастерскую.

— Это произошло через пять месяцев после его увольнения и выглядело как детский вандализм, — продолжала Рина. — Как будто банда подростков вломилась в помещение, все кругом разгромила, кое-что украла по мелочи и устроила любительский пожар в мусорной корзинке для прикрытия. Они не слишком придирчиво изучали алиби Пасторелли.

— Мы задействовали местных коллег, пусть побегают, — добавил О’Доннелл. — Для них это не приоритетное дело, но они пошлют пару детективов по последним известным адресам.

— Есть много общего между поджогом машины Люка Чамберса несколько лет назад и тем, что было вчера. — Рина взглянула на Триппли. — Может, он использовал то же устройство в бензобаке.

— Мы это проверим.

— Капитан, я хочу заново открыть дело Джошуа Болтона.

— Янгер возьмет его. Свежий глаз, детектив, — пояснил он специально для Рины. — Вы годами изучали это дело. Давайте поставим на прослушку ваш телефон, телефон Гуднайта. Еще раз расспросите Лору Пасторелли.

Смена Лоры Пасторелли закончилась, поэтому они поехали к ней домой. Она жила в маленьком аккуратном домике на узкой улочке. Возле дома стояла старая «Тойота Камри». Проходя мимо, Рина заметила на приборном щитке круглый магнит в виде медали святого Христофора, к которому крепилась безделушка — так называемый «парковочный ангел».

Когда они постучали, дверь открыла женщина примерно одного возраста с Лорой, но выглядевшая куда лучше. Ее круглое лицо было безукоризненно подкрашено, темные волосы подстрижены и уложены в модную прическу. На ней была белая рубашка, аккуратно заправленная в темно-синие брюки.

У ее ног сидел пушистый рыжий шпиц и тявкал во все легкие.

— Замолчи, Мисси, ты старая дура. Она любит хватать за лодыжки, — сказала женщина. — Честно предупреждаю.

— Да, мэм. — Рина показала свой жетон. — Мы хотели бы поговорить с Лорой Пасторелли.

— Она в церкви. Каждый день ходит после работы. В магазине что-то случилось?

— Нет, мэм. В какую церковь она ходит?

— Святого Михаила, на Першинг-стрит. — Ее глаза прищурились. — Если не было ничего в магазине, значит, это либо из-за ее никчемного мужа, либо из-за ее никчемного сына.

— Вы не знаете, она виделась с мужем или сыном?

— Ну, если виделась, мне бы не сказала. Я жена ее брата. Патриция Адзи. Миссис Фрэнк Адзи. Почему бы вам не войти?

О’Доннелл с сомнением покосился на все еще тявкающий клубок пушистой шерсти. Патриция усмехнулась.

— Дайте мне минутку. Бога ради, Мисси, заткнись.

Она подхватила собачку и унесла ее. Они услышали, как где-то в доме хлопнула дверь. Потом Патриция вернулась.

— Мой муж обожает эту идиотскую собачонку. Она прожила у нас одиннадцать лет, а ума так и не нажила. Заходите. Хотите поговорить с Лорой? Она снимет власяницу и стряхнет с головы пепел где-то через полчаса. — Патриция с тяжелым вздохом провела их в уютную маленькую гостиную. — Извините за откровенность, но нелегко жить в одном доме с мученицей.

Прощупывая почву, Рина ответила ей сочувственной улыбкой:

— Моя бабушка всегда говорила, что две женщины не могут ужиться в одном доме, как бы хорошо они ни относились друг к другу. В кухне должна быть только одна хозяйка.

— Не могу сказать, что она очень сильно мешает, и потом, она не может себе позволить иметь собственный дом. Место у нас есть. Дети выросли. И она вкалывает как каторжная, непременно хочет платить за проживание. Можете вы мне сказать, о чем идет речь?

— Ее муж и сын могут располагать информацией по делу, которое мы расследуем, — начала Рина. — Когда мы беседовали с миссис Пасторелли сегодня днем, она заявила, что у нее уже продолжительное время не было контактов ни с одним из них. Нам нужно задать ей несколько уточняющих вопросов.

— Ну, как я уже сказала, со мной она не поделилась бы, если бы виделась или говорила с кем-то из них. И Фрэнку не сказала бы, с тех пор как он установил свои правила.

В искусство быть полицейским входит умение подхватить ритм разговора и поддержать его. Поэтому Рина лишь улыбнулась и спросила:

— Вот как?

— В прошлом году он появился перед самым Рождеством, как снег на голову свалился. Лора, как обычно, пролила море слез, как будто он явился ей в ответ на молитву. — Патриция выразительно возвела глаза к потолку.

— Я уверена, что она была рада снова увидеть сына.

— Когда у тебя в башмаке гвоздь, умнее его вытащить раньше, чем охромеешь.

— Вы не ладите со своим племянником, — заметил О’Доннелл.

— Я вам прямо скажу: он меня пугает. Хуже отца: пронырливее и, мне кажется, гораздо умнее.

— Он когда-нибудь угрожал вам, миссис Адзи?

— Не напрямую. Просто у него взгляд нехороший. Вы же наверняка знаете: он несколько раз сидел в тюрьме. Лора придумывает для него всякие оправдания, а правда в том, что он просто негодяй. И вот он к нам пожаловал. Нам с Фрэнком это не понравилось, но не прогонять же родственника. Так не полагается. Простите, я вам даже кофе не предложила.

— Все в порядке, — заверила ее Рина. — Джоуи приехал навестить свою мать перед праздником?

— Может быть. Он только и говорил, что о себе. Приехал на шикарной машине, сам в дорогом костюме. Подарил ей дорогие часы, серьги бриллиантовые. Я бы не удивилась, окажись они крадеными, но я промолчала. Уверял, что у него раскручивается большое дело, какой-то клуб, который он со своими партнерами, — Патриция произнесла это слово с язвительной интонацией, — собирается открыть в Нью-Йорке. Якобы огребет на этом кучу денег. Мой муж спросил его, как он будет открывать клуб и получать лицензию на продажу спиртного, если у него есть судимости. Я сразу заметила, что Джоуи разозлился, но он только ухмыльнулся наглой такой ухмылочкой и сказал, что есть способы. Но суть не в этом.

Патриция взволнованно взмахнула руками.

— Он остался на ужин, сказал, что снял для себя номер люкс в отеле, и целый час хвастал своими подвигами. Но всякий раз, как Фрэнк задавал ему прямой вопрос об этом его новом бизнесе, он уходил от ответа и все больше злился. Разгорелся спор, и что сделал Джоуи? Смахнул все со стола, побил посуду, забросал едой все стены. Орал и ругался на Фрэнка, ну, правда, Фрэнк его достал. Мой Фрэнк не из тех, кто отступает, и уж такого поведения в своем доме не стал бы терпеть, можете не сомневаться. — С решительным кивком Патриция обвела взглядом Рину и О’Доннелла. — Он имеет право задавать вопросы и говорить все, что он думает, в своем собственном доме. Ну, Лора, конечно, вступилась за Джоуи, уцепилась за его рукав, и что сделал Джоуи, как вы думаете? Он ее ударил. Ударил родную мать по лицу!

Патриция схватилась за грудь, покраснев от возмущения.

— У нас в семье нравы крутые, не спорю, — продолжала она, — но такого я в жизни не видела. Никогда. Чтобы сын бил собственную мать? Назвал ее визгливой сукой, или что-то в этом роде. — Она покраснела. — Он сказал и кое-что похуже, если уж говорить всю правду. Я уже пошла к телефону, чтобы вызвать полицию, но Лора умолила меня не звонить. Представляете, стоит передо мной, из носа кровища хлещет, и умоляет не вызывать полицию! Ну, я и не вызвала. Он уже выходил за дверь, жалкий трус. Мой Фрэнк крупнее его: конечно, куда проще ударить слабую женщину, чем двухсотфунтового мужчину. Фрэнк вышел прямо за ним, велел ему никогда больше сюда не возвращаться. Сказал, что, если он вернется, в следующий раз Фрэнк вышвырнет его никчемную задницу обратно в Нью-Йорк.