Бывшие. Запрети мне тебя любить

— Он… — начинаю, а вот что дальше сказать, понятия не имею.

Все мысли, с которыми собиралась прежде, словно испаряются, оставляя после себя лишь пустоту, которая сейчас буквально выжигает меня изнутри. Может быть, в первую очередь потому, что Рома прав. Я ведь три дня назад и видеть Рупасова не желала. Ладно, если уж быть честной с самой собой — желала ещё как, но лишь издалека, а не в такой близи, когда рассудок плавится и испаряется, оставляя за собой только завет на необдуманные поступки и череду глупейших ошибок, о которых абсолютно достоверно придётся сожалеть потом долгое время.

— Если тебе так интересно, я обязательно расскажу, — переиначиваю собственное высказывание. — Но не раньше, чем ты объяснишь мне, с какой радости скрывал от меня ваше неоднократное обоюдное общение. Рассказывай… — поднимаю взгляд, смотря на мужа в упор, ведь следующее будет гораздо большей наглостью, чем то, что могу себе позволить: — что за делишки у вас совместные. Что у тебя на него?

Последнее — чистой воды импровизация, основанная на догадках и домыслах. Просто я и представить себе не могу иной причины, почему бы Артёму ограничивать себя в своих желаниях, если таковые на самом деле существуют не только порывом минутной слабости или прихоти. Но, зная мужа и его способы решения некоторых ситуаций… Уверена почти на сто процентов, не ошибаюсь. Вот и то, что плечи мужчины заметно напрягаются, говорит о том же самом.

— Сто одиннадцатая по УК, — слегка прищурившись, отзывается Рома, пусть и не сразу.

А во мне моментально вспыхивает противоречие. Раз Агеев и правда способен «надавить» на Рупасова, значит Артём действительно был искренен со мной. Вот только всплывшая в памяти информация о содержимом статьи, квалифицирующей умышленное причинение тяжких телесных повреждений, не очень вписывается в пределы моего радостного облегчения.

— Конкретней, Ром, — уточняю небрежно.

Ведь эта информация тоже важна. Вдруг всё не так, как гласят сухие строчки кодекса? Да и неплохо было бы определить какие конкретно абзацы данной статьи применимы конкретно к моему самому первому мужчине.

— Заявление восьмилетней давности и медицинское освидетельствование потерпевшего. Потерпевшей, — охотно откликается федеральный судья с тенью лёгкой усмешки. — В общем, вполне достаточно, чтоб даже сейчас возбудить уголовное дело со всеми вытекающими, учитывая до сих пор не истёкший срок давности.

Кажется, последствия принятия разного алкоголя и отсутствия еды на сегодняшний день, решают дать о себе знать именно сейчас. А может информация оказывается гораздо жёстче, чем я могла бы себе представить. В любом случае, приступ тошноты подавляю с огромным трудом, шумно сглатывая, в то время как перед глазами темнеет, а желудок выворачивает в болезненном спазме.

— Должен же я был оградить своё семейное благополучие, — как ни в чём не бывало дополняет Агеев. — А тут такой удобный вариант подвернулся. Не смог себе отказать. К тому же, на тот момент всем нам троим это было удобно. Ты же сама не хотела, чтобы он к тебе приближался, вот я и позаботился об этом. По-своему.

В серых глазах мелькает настороженность. Рома явно ждёт моей реакции. Большей, чем то, как я сейчас бестолково пялюсь на него, пытаясь усвоить сказанное.

— Условие? — спрашиваю, не слыша собственного голоса.

Оно определённо должно быть. Всегда есть. Тем более, на данный момент почему-то Рупасова сделка больше не останавливает. Неплохо было бы знать и эту причину. То ли, чтобы соблюдать установленное, а может наоборот — нарушить, вопреки всему, если придётся.

— Пока ты сама к нему не придёшь, — муж вновь возвращает себе маску ледяной отстранённости и равнодушия.

И только едва заметно подрагивающие уголки губ дают понять о том, что Роме доподлинно известно — я сама приезжаю на пристань, туда, где находился Рупасов, а значит сидящий передо мной вынужденно терпит нынешнее стечение обстоятельств. Тот факт, что об этом позаботился кое-кто ещё, уже не столь значим.

— Ты всё отдашь. Мне. До последнего клочка бумаги, — отвожу от него взгляд и поднимаюсь со скамьи, пытаясь сосредоточиться на том, чтобы не упасть по пути. — И сделаешь так, чтобы об этом больше никто не вспомнил. Совсем. Ни при каких обстоятельствах. Ты и не такое можешь.

Разворачиваюсь в сторону дома, намереваясь наконец попасть внутрь, а после и в свою спальню, чтобы прилечь ненадолго. Стоило бы конечно остаться и продолжить столь занимательную беседу, ведь так и не сказала главного, но самочувствие не желает улучшаться на пустом месте, а мне вскоре ещё предстоит идти в гости к Светлане Владимировне. Последнее я точно не пропущу.

— С чего бы это вдруг? — доносится флегматично мне в спину.

Ну вот, удобнее момента и не придумаешь. Словно сама судьба подталкивает объясниться именно сегодня, как было мною обещано.

— Потому что я ухожу от тебя. Чтобы к нему вернуться, — проговариваю тихо и останавливаюсь, так и не дойдя до крыльца. — Развод, Ром, — дополняю, немного громче. — Ты дашь мне развод. И не будешь препятствовать моей самостоятельной жизни. С ним.

Надеюсь, мой голос звучит достаточно ровно и убедительно, потому что выставлять ультиматум такому, как Роман Агеев… уж лучше прикопать себя где-нибудь на окраине города — так будешь чувствовать себя гораздо счастливее.