Взрослые игры

Первая ночь без прошлого

Тимур

– Я устала быть правильной. Я тоже хочу просто жить, - выпаливает Ева с надрывом. Пожираю ее взглядом, но не разрешаю себе к ней притронуться. Иначе сорвусь. И растерзаю ее.

Она замирает на мгновение, безжалостно кусая губы, будто принимает роковое решение. А в следующий момент подается ко мне и, затаив дыхание, целует. Смело, страстно, напористо.

Позволяю ей проявить инициативу. Знала бы она, как я неистово хочу ее, такую правильную. Вгрызаться в ее мягкие губы, сорвать одежду, исследовать идеальное тело. Видела бы, в каких откровенных фантазиях ее представляю… бежала бы от меня без оглядки.

Держу себя в руках, хоть это чертовски сложно. Лишь бы не спугнуть.

Слегка проникаю языком в ее сладкий рот, кайфую от вкуса, проглатываю едва различимый стон. И дурею. Ладони сами раздвигают края кофты, забираются под нее и ложатся на тонкую талию. Скользят по шелку майки вверх, к груди. Накрывают упругие полушария, поглаживают, аккуратно сжимают. Подушечки пальцев цепляют острые соски, призывно выпирающие сквозь невесомую ткань.

Моя правильная сейчас без белья. И возбуждена, что чертовски радует. Ведь я сам давно накален до предела.

Хочу ее. С каждой секундой сильнее. Не секса как такового, а конкретно эту скромную девушку, которая появилась в моей жизни в самый паскудный период. Хочу телом, разумом, сердцем. Полностью.

Ева смелеет.

Ведет ладошками по моей груди, повторяет пальцами очертания мышц, щекочет и заводит при этом. Спускается к краю футболки и задирает ее, царапая ноготками пресс. Если она скользнет ниже, то стоп-кран будет сорван.

Ева касается пояса брюк, которые готовы треснуть от напряжения. Чаще дышит, лихорадочно, шумно. Стонет и углубляет поцелуй. Укладывает ладони на мои бедра, упирается, чтобы потянуться ближе ко мне, и впивается пальцами в напряженные мышцы. Будто дразнит.

Я чертовски голоден – и мне достаточно любого сигнала, чтобы сорваться. И Ева дает его. Не один, а выстреливает целой очередью, не оставляя моему разуму ни единого шанса на спасение. Здравый смысл сдыхает, когда на арену выходят бурлящие эмоции.

Нет больше ничего.

Есть только мы с Евой. Вдвоем. В вакууме.

Срываю с нее кофту, в которой она все эти дни пряталась от меня, и впечатываю миниатюрное тело в матрас. Ласкаю ее грудь, с удовлетворением чувствуя, как Ева прогибается навстречу моим рукам. Продолжаю терзать алые губы, толкаюсь языком в рот. И каждое движение сопровождается ее сиплым стоном.

Отзывчивая. Горячая. Срывающая крышу.

Целую пылающие щеки, острые, четко очерченные скулы, наклоняюсь к ушку, проводя языком по раковине. Впиваюсь в шею, но следом переключаюсь на ключицы. Зубами стягиваю тонкую лямку майки с плеча.

Обхватив двумя руками грудь, приникаю губами к изнывающим по ласке соскам. Твердым, круглым. Облизываю прямо через ткань, оставляя следы на шелке.

Ева дрожит подо мной, извивается. Запускает пальчики в мои волосы, сжимает в порыве страсти.

Задираю смятую майку, прохожусь поцелуями по ложбинке груди. Спускаюсь вдоль животика. Плоского, впалого. Какая же у меня Ева маленькая и худая. Не умею я обращаться с такими. Боюсь навредить.

С завтрашнего дня буду следить, чтобы она лучше ела. Но сегодня… сожру ее сам.

Спускаю короткие шортики, стараясь не разорвать их в лохмотья. Веду носом по полупрозрачному кружеву трусиков. Этот кусочек ткани – все, что отделяет меня от желанного тела.

Ева вскрикивает, пугается своей же реакции. Запрокидывает голову и сминает простынь руками.

А я думаю лишь об одном: как сдержать своего внутреннего дикаря, внезапно вышедшего из анабиоза, и не разорвать фею, так ярко и чутко откликающуюся на мои ласки.

- М-м-м, Тимур, - со смесью страха и предвкушения мычит Ева, когда я отодвигаю ее трусики в сторону. Провожу пальцем по влажнеющим складочкам, ласкаю, поглядывая на содрогающееся тело. Словно каждое мое легкое прикосновение бьет ее разрядом тока.

Мне нравится наблюдать за ней. Мне это нужно. Я должен быть уверен, что она не терпит, не боится, а наслаждается процессом так же, как и я.

Меня возбуждает отдача. Без этого я не могу. Пресно.

А от Евы я сейчас получаю столько реакции, что завожусь с полуоборота. Закипаю.

Черт, как бы выдержать эти долбаные прелюдии, когда хочется прямо сейчас вбиться в дрожащее тело. Но я вхожу в него всего лишь пальцем. Неторопливо, осторожно.

Очередной стон разносится по комнате. И еще один. На каждый мой толчок - все громче.

Двигаюсь активнее. Пока не становится мокро, а тугие стеночки не сжимаются на моих пальцах.

Ева кончает довольно быстро. И ярко. Вопреки внешней скромности и непорочности – внутри она горит огнем. Или раскрывается так рядом со мной?

Собираю ее соки губами. Она нереальная, потому что вздрагивает от каждого моего путь и интимного, но всего лишь поцелуя. Будто у нее это впервые. Будто мужчина не ласкал ее там.

Стонет и кричит, когда я пробую ее на вкус. Не сдерживает своих эмоций. И прогибается в пояснице, улетая в следующий оргазм.

Приподнимаюсь, чтобы рассмотреть ее. Раскрасневшуюся, с разметавшимися по подушкам каштановым волосам. Ласкаю взглядом рвано приподнимающуюся грудь, торчащие соски, подрагивающий животик, округлые бедра, порочно раздвинутые колени.

- Ты просто шикарная, Ева, - честно выдаю и перехватываю ее руки, которыми она собирается прикрыться. Впечатываю запястья в подушки. И отрицательно качаю головой. Такую красоту нельзя прятать. Не от меня. – Я должен убедиться, что ты мне не снишься, - улыбаюсь. – Красивая, - целую в пупок. – Нежная, - веду языком вверх к ложбинке. – Хрупкая, - втягиваю в рот сосок. Второй. И они становятся каменными.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍