Наказание – смерть (Расплата за смерть, Ангел мщения) - Робертс Нора

Мартинес отодвинула пустую чашку:

– Я ведь уже сказала, Даллас: мы – полицейские.

После встречи с детективом Мартинес Ева несколько часов сидела за компьютером, считывая информацию с экрана монитора. Когда у нее наконец начали слезиться глаза, она решила сделать перерыв и нанести еще один ви­зит Пэтси Коли. Она приехала к ней под предлогом того, что должна выяснить кое-какие дополнительные подроб­ности, и уже через двадцать минут разговора была уверена, что той действительно ничего не известно о делах ее мужа. По крайней мере, такой вывод подсказывало Еве внутрен­нее чувство, когда она садилась в машину. Вот только можно ли ему доверять? Теперь Ева уже не была в этом столь же уверена, как раньше.

Сейчас, впрочем, ее больше занимало другое – список полицейских, которых усердно проверял Макнаб, пытаясь отделить зерна от плевел и в течение каждого часа сооб­щая ей о результатах своих «раскопок».

Поскольку Ева находилась неподалеку от управления, она решила заехать на работу, чтобы проверить по полицейскому архиву кое-какие имена. Она надеялась нащупать связи между полицейскими из списка и Рикером, од­нако, несмотря на все ее ухищрения, обнаружить ничего, заслуживающего внимания, ей не удалось. В конечном итоге Ева поняла, что ничего не найдет, если только не попытается копнуть глубже, а это было рискованно. Она знала, что означает стать объектом подозрений, когда ищейки из отдела внутренних расследований суетятся во­круг тебя, высунув языки и мечтая впиться зубами в ногу. И даже если ты оказываешься чист, омерзительный привкус во рту не выветривается еще очень долго.

Ева не могла копнуть глубже без риска засветиться. Если только не воспользоваться незарегистрированной – и незаконной! – аппаратурой Рорка. Однако просить Рорка о помощи после того, что случилось между ними, ей не позволяла гордость.

Внезапно ее виски пронизала острая боль. Ева обхва­тила голову руками, закрыла глаза и… обрадовалась. Луч­ше страдать от головной боли, чем от размолвки с люби­мым человеком!

Она решила ехать домой, но по дороге вдруг увидела на улице огромный рекламный щит с изображением Мэвис. Даже не надеясь застать подругу дома, Ева все же на­брала номер ее телефона, и трубку, как ни странно, сняли.

– Алло! Эй, Даллас, это ты?

– Угадай, на что я сейчас смотрю!

– На голого одноглазого пигмея?

– Ах, черт, угадала! Ладно, потом поговорим…

– Подожди! Не вешай трубку! Ну ладно, скажи, на что ты смотришь?

– На тебя. Только ты – в миллион раз больше, чем в жизни, а висишь над Таймс-сквер.

– O-o-o! Классно, правда? Я то и дело придумываю всякие предлоги, чтобы лишний раз заехать туда и по­смотреть. Учти: я намерена подарить твоему мужу затяжной поцелуй взасос. Леонардо, учитывая обстоятельства, не возражает, осталось только заручиться твоим согласи­ем. Ты как, не против?

– Мне наплевать, с кем будет целоваться Рорк.

– Ага, понятно… – Голос Мэвис посерьезнел. – По­лаялись?

– Вообще-то нет… То есть… Черт, я и сама не пойму, в чем дело! Он со мной почти не разговаривает. Слушай, ты не могла бы… А впрочем, не стоит.

– Нет уж, договаривай! Не могла бы что? – Мэвис прикрыла трубку ладонью и стала перешептываться с кем-то, находящимся рядом. – Извини, – снова заговорила она в трубку, – Леонардо работает над моим новым сце­ническим костюмом. Послушай, а почему бы тебе не за­ехать к нам?

– У вас и без меня дел невпроворот.

– Ох, Даллас! Кончай нести чушь! Ты и так не жалу­ешь вниманием свое старое гнездышко. Если ты и впрямь находишься на Таймс-сквер, то сможешь доехать до нас за пару минут. Так что – все! Возражения не принимаются! Жду!

– Нет, я… А, черт! – выругалась Ева, кладя трубку, в которой уже слышались короткие гудки.

Она подумала, не перезвонить ли Мэвис, чтобы ска­зать, что она не приедет, а потом, вспомнив, каким холод­ным, отстраненным тоном говорил с ней сегодня утром Рорк, пробормотала сквозь зубы:

– А собственно, какого черта? Заеду к ним на пару минут…

ГЛАВА 10

Мэвис Фристоун и ее любовник Леонардо жили в квартире, в которой обитала Ева до того, как переехать к Рорку.

«Господи, как сильно все может перемениться за один-единственный год!» – подумала Ева. В те времена она жила в однокомнатной квартирке со спартанской обстановкой и холодильником, который по большей части пустовал. Она никогда не была склонна к сибаритству.

Мэвис открыла дверь, и у Евы зарябило в глазах от представшей ее взору разноцветной картинки. Мэвис яв­ляла собой не просто палитру цветов, а воплощение раз­ноцветья: волосы, выкрашенные в два цвета – розовый и зеленый – и заплетенные в косички, лиловые тени на веках, кричащие румяна на щеках, пурпурные ногти на руках и желтые – на ногах… В этом была вся Мэвис!

Стены гостиной были увешаны полотнами, созданны­ми рукой Леонардо. Одни из них, как показалось Еве, могли являться произведениями некоего доселе неизвестного вида искусства, другие – незаконченными эскизами новых нарядов. Продавленный диван, который Ева оста­вила здесь, переезжая к Рорку, теперь был покрыт мате­рией ярко-розового цвета, которая блестела, как полиро­ванная. Вдобавок к этому диван был завален подушками самых вызывающих цветов, от которых у каждого не под­готовленного к подобному зрелищу начинало рябить в гла­зах. С потолка, выкрашенного в серебряный цвет и распи­санного большими малиновыми звездами, свисали яркие матерчатые ленты, струи бисера, стекляруса и бог знает чего еще.

Оглянувшись вокруг, Ева поняла, что, пробыв здесь полчаса, она рискует сойти с ума, но все это было так по­хоже на ее лучшую подругу!

– Какая ты молодец, что приехала! – Мэвис схватила ее за руки и закружила по комнате. – Ну, и что ты дума­ешь? – спросила она, повернувшись на триста шестьдесят градусов.

– О чем?

– Ты что – дура? О моем новом платье, о чем же еще!

Только тут Ева обратила внимание на то, во что была одета Мэвис. Платьем этот наряд можно было назвать лишь с большой натяжкой. Он состоял из перекрещиваю­щихся полос материи разного цвета – от фиолетового до ярко-розового, – прикрывавших лишь соски и ягодицы Мэвис. Зато две татуировки на ее плечах представали во всем своем великолепии. На ногах Мэвис была некая разновидность древнеримских сандалий, но ремни, обматы­вающие ноги, доходили почти до самого паха. «Вряд ли солдаты Юлия Цезаря носили такую же обувь, – подумала Ева. – Иначе черта с два бы они покорили половину пла­неты!»

– Это просто… – У нее не было слов. – Просто по­трясающе!

– Правда? Вот и мне кажется, что это – настоящий динамит! Трина сделает мне прическу специально под это платье. А Леонардо – просто гений! Леонардо! – крикну­ла она. – Ева приехала! Ты молодец: приехала в самое подходящее время. Мне хочется выпить, а ты знаешь, что Леонардо у меня – непьющий!

Мэвис продолжала болтать, подталкивая Еву к розово­му дивану. Она не собиралась выпускать ее, прежде чем не услышит все новости.

– А вот и он! – Ее голос стал воркующим, глаза зату­манились. – Спасибо тебе, моя радость!

В комнату вошел Леонардо – гигант с длинными во­лосами, заплетенными в косу, и кожей цвета меди. Опре­делить его национальность не смог бы никто. Было ясно лишь одно: в жилах этого человека смешалась кровь мно­гих рас – от индейской до европейской и негритянской.

– Здравствуй, Даллас! Здравствуй, голубушка! – про­изнес он низким горловым голосом. – Наверняка ты ни­чего не ела, так что я приготовил кое-что перекусить.

– Ну, разве он не прелесть?! – воскликнула Мэвис.

– Прелесть – это не то слово! – откликнулась Ева, наблюдая за тем, как ее подруга хлопочет вокруг меднокожего гиганта. Даже несмотря на толстые подошвы санда­лий, Мэвис не доходила и до половины груди Леонардо. – Не беспокойся, – добавила она, – мой визит не означает для тебя никаких неприятностей.

– Надеюсь! – усмехнулся гигант. – Тем более что я сейчас уезжаю. Это даже здорово, что ты приехала к нам: Мэвис не придется сидеть в одиночестве. Дело в том, что мне нужно съездить по делам.