Бывшие. Запрети мне тебя любить

Артём больше не удерживает мою руку. Но я так и стою, до боли в пальцах сдавливая и без того практически досуха выжатый лимон. И отчаянно молюсь Всевышнему, чтобы и из меня точно также было бы возможно удалить все те эмоции, что так предательски бесконечно выворачивают наизнанку снова и снова.

— Тём… — выдыхаю вымученно.

На большее не способна. Слишком много боли во мне кроется в данный момент. И чересчур много мыслей, которые не должны быть озвучены для него.

— Ты кормить меня будешь сегодня? — вырывает из оцепенения Артём, вопреки всему предыдущему, внезапно насмешливым беззаботным тоном. — Или голодом решила заморить, чтобы больше не приставал?

Даже отстраняется от меня на полшага, позволяя свободно завершить приготовление блюда. Словно и не говорит минуту назад о том, что хочет всё вернуть назад. Или я всё воспринимаю чересчур субъективно, а он на самом деле говорит о чём-то менее значимом.

Чёрт! Как же сложно! И совсем не так просто, как считает Рупасов! Или это и правда только для меня всё выглядит таким образом?

— Я не настолько жестока, чтобы быть виновной ещё и в этом, — прищуриваюсь в напускном презрении, оборачиваясь к нему. — Но, если ты не перестанешь меня отвлекать, уверена, суд присяжных будет на моей стороне, — добавляю со смехом, складывая приправленную сёмгу на раскалённую сковороду.

Последующие несколько минут проходят в абсолютной тишине. Мужчина усаживается в одно из кресел у обеденного стола, ожидая завершения процесса готовки. Я же старательно концентрируюсь на уборке того бардака, который успеваю развести, пока рыба готовится. Здесь думать не надо. Движения — машинальные, выверенные, привычные. Пусть и отчасти, но они отвлекают меня от мрачных мыслей. На короткие мгновения начинает казаться, будто всё происходящее совсем не столь тягостно, как думается поначалу. Вот только внимательный изучающий взгляд синих глаз, так и не сходящий с меня всё это время, не позволяет обманываться долго. Уж слишком тяжёлый этот взор для той беззаботности, которую стойко изображает Артём, храня молчание.

И наш кофе снова остывает.