Неудачница для босса

– Ничего.

Пока я нервно ёрзала на стуле и закидывала в рот одну конфету за другой, босс сидел, расслабленно откинувшись на спинку стула, и медленно попивал чай, не переставая за мной внимательно следить.

Потянулась за ещё одной конфетой, но, передумав, нырнула в вазочку с печеньками.

– Надо мармелада купить.

– Купим.

Не нравится мне его спокойный тон. Снова поёрзала на стуле. Да. Мармелад точно нужен – давно не ела.

– И зефира.

Босс просто кивнул. Подозрительно. Какой-то он добрый и покладистый.

– А ещё пастилу.

Снова кивок. Надо пользоваться. Вдруг там программу у босса заело.

– Мороженое ванильное и клубнику, – задумалась, закусила губу и торопливо добавила, – и селёдку.

Босс заржал.

А я обиделась. Что я такого сказала? Почему он постоянно надо мной смеётся?

– Что-то ещё? – давясь смехом, полюбопытствовал босс.

Подумала-подумала и кивнула.

– Хлебопечку хочу.

Мужчина замер, уставился на меня и ещё громче засмеялся. Ну-ну. Пусть веселиться. Я ему припомню ещё это.

Но самое странное, что даже несмотря на злость, мне нравилось смотреть на Даниила – красивый, зараза. Только что изменилось? До сегодняшнего дня он мне не нравился. Мужик как мужик. Две руки, две ноги и жуткий характер.

Уборка!

Точно. Во всём виноваты фиолетовые перчатки! Вот почему мужчин не подпускают к уборке – это же как сильнейший афродизиак, перед таким сложно устоять. Не нравился тебе мужчина, бесил. Потом посмотрела, как он убирается, и всё: ты пропала – сидишь, залипаешь, на то как этот индивидуум смеётся над тобой.

И ладно бы только это, но дальше ещё интереснее!

Мы общались!

Он наверняка что-то подмешал мне в чай. Иначе как объяснить, что я разболтала всё. Абсолютно всё. Рассказала про бабушку и дедушку, как те воспитывали меня в строгости, но при этом в большой любви. Они поощряли все мои увлечения и любопытства, но не давали поблажек. Если решила ходить на танцы – ходи. Решила заниматься на аккордеоне – занимайся. Один раз заикнулась, что хочу бросить. Ох, бабка мне всыпала тогда. Ой, а как дед меня отчитывал за поцелуй с мальчиком, лучше вообще не вспоминать. Я после того разговора до восемнадцати лет мальчишек из головы выкинула и не подпускала к себе.

– А если бы они были живы, как бы ты жила? Пошла бы учиться дальше?

Не люблю эти разговоры. Зачем? У меня больше нет близких. Учиться я не могу – нужно работать. Я одна и обо мне некому заботиться.

– Ты же мечтала о чём-нибудь? Я грезил золотой медалью, завоёванной на олимпиаде, – смущённо улыбнулся босс. – Спорт был моей жизнью, а потом травма. Пришлось отказаться от мечты.

Ого. Он и мечтать умеет?

Даниил протянул свою руку.

– Щупай, тебе же хочется убедиться, что я живой.

Щупать не стала. Так, легонечко пальчиком потыкала несколько раз. Вроде бы настоящий.

– Ну так что?

– Актрисой хотела стать, – посмотрела на своего дознавателя и рассказала всё. – У нас телевизор просто стоял. Включался крайне редко. Дедушка давал мне книгу в руки со словами: «Здесь истории ярче фильмов». Я любила читать. А ещё я часто слушала аудиоспектакли по радио. Закрывала глаза, представляла сцену, декорации и актёров на ней. Мне нравилось.

Я счастливо улыбнулась. И здорово, что сейчас есть такой большой выбор аудиокниг. Это, конечно, не спектакли, но всё же...

– А один раз мы смотрели какую-то передачу, там маму показывали. Награждали. Она со счастливым лицом говорила благодарности своему продюсеру, композитору, друзьям, но ни слова обо мне или бабушке. Было обидно. Ладно я, но бабушка и дедушка? Как так-то? Они же ей дали абсолютно всё.

– И ты захотела стать актрисой, чтобы выразить им благодарность?

– Да, – и неуверенно добавила, – а ещё чтобы мама увидела меня. И, может, тогда бы она захотела со мной познакомиться?