Что было, что будет... - Стил Даниэла

– Мам, она мне жутко нравится… Правда…

И тут Олимпию как обухом ударило. Платье-то у Вероники с открытой спиной – вырез чуть не до талии!

– Надо срочно искать тебе другое платье!

– Ничего не надо! – возразила дочь. – Мне мое платье нравится.

Вероника впервые призналась, что ей по нраву бальный наряд, но Олимпия и думать не могла пустить ее на бал с открытой татуированной спиной на всеобщее обозрение. Она скорее умрет!

– Я не пущу тебя на Аркады с этой штукой на спине!

В этот момент в комнату вошла Джинни. Она пришла за лаком для волос, но увидела заплаканную мать и озабоченно посмотрела на сестру.

– Мама увидела мою татуировку, – призналась Вероника.

Джинни поспешила к выходу, понимая, что и ей сейчас придется отвечать на неприятные вопросы.

– Ну-ка, Джинни, останься! – остановила ее мать. – Слушайте меня внимательно! Если из вас кто-нибудь посмеет сделать себе еще одну наколку – убью, так и знайте! К Чарли это тоже относится.

– Ему это не грозит, – усмехнулась Вероника. – Разве он посмеет тебя ослушаться? Да и Джинни вряд ли.

– А ты с чего это у нас такая храбрая? – спросила Олимпия дочь убитым голосом. Она чувствовала себя, как на похоронах, хотя речь шла всего-то о татуировке.

– Я знала, что ты меня простишь, – робко улыбнулась Вероника и обняла мать за плечи.

– Напрасно ты в этом так уверена. И надо что-то делать с платьем! Я, кстати, пришла взглянуть на твои туфли.

Всего пару часов назад они с таким наслаждением праздновали Хануку – и вот, пожалуйста… Надо же так все испортить!

– Знаешь, я их найти не могу, – призналась дочь. – Наверное, отдала кому-то.

– Чудесно! – Но это было ничто в сравнении с тем, что она сделала со спиной. – Завтра же купим новые.

На следующий день Олимпия взяла отгул – как всегда по пятницам. Дел было выше крыши. Надо привезти инвалидное кресло для Фриды, съездить к ней на квартиру и забрать платье. А теперь еще и туфли дочери искать.

Однако ее мысли то и дело возвращались к злополучной татуировке.

– И как прикажешь в один день найти тебе платье?

– А я надену поверх него свитер, – нахально ответила Вероника.

Олимпия разрыдалась с новой силой. Нервы и так были напряжены до предела, так что эта бабочка явилась последней каплей. Фрида с переломом, Макс с ветрянкой, Гарри с его упрямством, собственная простуда, которая только-только начала отступать, а теперь еще и этот срам…

– Поверх вечернего платья свитер не носят! Нечего остроумничать! Нашла время шутить! Может, атласный палантин подойдет? Иначе мы пропали!

– Перестань, мам! Нашла, из-за чего расстраиваться!

– Представь себе! Могла бы хоть раз в жизни пойти матери навстречу! – Олимпия еле сдерживалась, чтобы не накричать на дочь.

– Я и так иду тебе навстречу, – напомнила Вероника. – Я же согласилась участвовать, разве нет? Ты же знаешь, я не хотела. Так что не приставай!

– Да я не пристаю. Только не думала, что ты так со мной обойдешься. Это что, месть за участие в бале, эта твоя бабочка?

– Да нет, мам, – расстроилась Вероника. – Я ее сделала в первую неделю учебного года. Это символ моей независимости и свободы, понимаешь? Моего превращения в самостоятельного человека – как бабочка из куколки.

– Великолепно! Может, мне еще порадоваться, что ты рядом с ней гусеницу не изобразила – для полноты картины?!

Олимпия шумно поднялась и, не говоря ни слова, вышла. На лестнице она так же молча прошла мимо мужа, спустилась на кухню и заварила себе чаю. Гарри видел, что жена чем-то расстроена, но подумал, что это из-за него.

Фрида заметила, что мимо ее двери прошмыгнула, понуря голову, невестка, поняла, что что-то не так, и приковыляла на костылях на кухню. Олимпия сидела за столом и роняла слезы в чашку с чаем. Она думала о платье Вероники. Что же теперь делать? Но главной причиной ее отчаяния было то, что Вероника на всю жизнь изуродовала свое прекрасное тело. И, наверное, ничего уже нельзя изменить.

– Что случилось? – спросила Фрида, увидев слезы невестки. Сразу было ясно, что случилась какая-то неприятность. Фрида уже привыкла к тому, что Олимпия, проходя мимо гостиной, всякий раз справляется, как у нее дела. – Что стряслось? – Фрида осторожно опустилась на стул напротив невестки. – Надеюсь, ничего серьезного? – сочувственно спросила она.

В душе Фрида надеялась, что дело не в Гарри. В последнее время он слишком суров. Она знала, что он всю неделю лишь добавлял жене проблем, упорствуя в своем нежелании ехать на бал. Но Фрида еще ни разу не видела Олимпию в слезах и не на шутку встревожилась. Вечер прошел так славно, и вдруг слезы…

– Хотела перед самоубийством заглянуть и попрощаться, но решила сперва чаю попить, – сквозь слезы улыбнулась Олимпия.

– Что, так плохо? Кто тебя обидел? Только скажи, я им задам!

Олимпия была тронута до глубины души, у нее будто снова появилась мама. Она наклонилась и поцеловала свекровь. Эта дурацкая татуировка Вероники добила ее. Глупо, конечно, но она ужасно расстроилась. Надо же было такое отчебучить! И самое ужасное – это теперь навсегда. Олимпия не сомневалась, что через несколько лет дочь сама будет клясть себя за эту глупость, но теперь уж ничего не поделаешь. Придется так и жить. Такую, и захочешь, не сведешь…

– Если тебя Гарри до слез довел, я его убью! – решительно пригрозила Фрида, но Олимпия покачала головой.

– Вероника, – пояснила она, хлюпая носом. Он у нее и так был красный из-за бесконечного насморка. Хорошо, хоть Джинни не разболелась – антибиотики помогли, домой она приехала почти выздоровевшая. Олимпия посмотрела на свекровь, слова застревали в горле. – Татуировку сделала.

– Что?! – опешила Фрида. Ей такое и в голову не могло прийти. В ее списке возможных неприятностей татуировка занимала бы последнюю строчку. – И на каком месте?

– Во всю спину, – всхлипнула Олимпия. – Вот такущую! – Она показала руками.

– О боже, – вздохнула Фрида, переваривая информацию. – Какая глупость! Я знаю, это сейчас в моде, но когда-нибудь сама ведь жалеть будет!

– Пока что она в восторге, – покачала головой Олимпия. – Завтра придется искать ей новое платье, в этом ведь она теперь идти не может. Надо будет найти что-то закрытое. Или палантин. Не представляю себе, как можно что-то успеть в один день! – Сил у нее не было никаких. Больше всего Олимпии сейчас хотелось накрыться с головой одеялом и чтобы никто ни под каким видом не смел к ней приближаться.

Фрида мгновение помолчала, пошевелила губами, что-то прикидывая в уме, после чего сказала:

– Купи завтра четыре ярда белого атласа. Натурального, без синтетики. Я ей сошью палантин. Хотя бы на выход прикроется. А там… – сами смотрите. Наденет она палантин-то? – забеспокоилась Фрида. – Если нет, что тогда делать будем, ведь до бала осталось всего два дня.

– Наденет как миленькая. Она теперь на все согласится, даже на стальные доспехи, – со вздохом отвечала Олимпия. – Уж не знаю, когда она собиралась мне признаться, но меня бы точно удар хватил, если б я увидела это безобразие в момент ее выхода на реверанс. – Олимпия посмотрела на свекровь и покачала головой. Они обменялись улыбками. – Дети… Цветы жизни, да? – горько усмехнулась Олимпия. – Так, кажется, ты говорила?

Фрида погладила ее по руке.

– Зато мы рядом с ними молодеем. Уж поверь мне, стоит им перестать нас удивлять, и считай, все кончено, будешь потом скучать по ним. Когда Гарри уехал в колледж, моя жизнь так изменилась!

– Но он, по крайней мере, наколок себе не делал!

– Не делал. Зато пьянствовал с дружками, а в семнадцать лет хотел пойти добровольцем в морпехи. Слава богу, из-за хронической астмы его забраковали. Если бы взяли, я бы, наверное, умерла. Отец его тогда чуть не прибил. Ну, да ладно! Завтра купишь четыре ярда атласа, и мы ей соорудим палантин. Прикроет свою бабочку. Это же проще, чем искать новое платье, я все успею, ты не волнуйся. Даже машинка не понадобится – это и на руках сделать можно.