Последняя

- Извините, - мужчина встал с кровати и обратился ко мне. - Я зашел проверить его состояние и решил дождаться вас, чтобы убедиться, что все хорошо.

- Спасибо, все хорошо. Но я хотела бы побыть одна, - намекнула я ему. Спину пронзила резкая боль и я, схватившись за спинку кровати, застонала. - Боги.

- Что с вами? - тут же подскочил лекарь, я аккуратно дошла до кровати и села.

- Спина, сегодня перетаскала гору тряпок, мешков и кроватей, как бы не надорвала, - теплые пальцы коснулись моей шеи в невесомом движении.

- Подождите, я принесу разогревающую мазь, - сказал Неймар и быстро вышел. Хотела выпроводить, называется, я даже усмехнулась. Но от помощи не откажусь, завтра придется работать много, не хочется после этого слечь.

Пока мужчины не было, я сняла косынку, расплела косы, волосы волнами упали на плечи. Развязала фартук, сложив на край кровати, платье быстро сняла, переодевшись в легкий сарафан. Запустила ладонь в волосы, чтобы хоть как-то расчесать космы.

***

Лекарь зашел и остановился: в теплом свете светильника, среди белых стен палатки и простыней сидела девушка. Ее темные волосы были ярким пятном в этой нежной картине. С закрытыми глазами она причесывала волосы, запуская в них пальцы. Она вздрогнула, когда он кашлянул, чтобы привлечь внимание. Ему не хотелось ее пугать.

***

- Извините, совсем хочется спать, - сказала я стоящему на входе Неймару. - Спасибо за мазь, - я протянула руку.

Лекарь подошел ближе.

- Повернитесь спиной, я сделаю вам массаж.

- Нет, не стоит.

- Вам будет легче. Не упрямьтесь, - мы встретились взглядами, я не рассчитывала на что-то большее, чем лекарство. - Если не размять мышцы, вы завтра не встанете, - он вздохнул, видя мою решимость. - Я же не прошу вас раздеться, просто повернитесь спиной, я хотя бы проверю, нет ли где защемления.

- Ладно, - сдалась я, аккуратно повернулась к нему, убрав волосы с шеи.

Его руки коснулись шеи, пальцы прошлись приятными расслабляющими движениями до плеч. Потом по рукам, чуть сильнее, разминая мышцы. От рук он перешел к спине, я делаю вид, что не замечаю, как одна из лямок скользит вниз. Слишком чудесные ощущения дарит этот массаж. Он дотрагивается до лопаток сквозь тонкую ткань сарафана. Потом ниже, вдоль позвоночника и до бедер. Он мял, сжимал кожу, и крошечные источники боли утихали под руками мужчины. Я сама будто погрузилась в некую негу, почти засыпая.

- Ложитесь спать, - шепчет он мне на ухо. Повинуясь приятному голосу, я ложусь на подушку, меня накрывают одеялом и дарят невесомый поцелуй.

Медленно и тягуче я погружаюсь от блаженства во мрак чужой потери и отчаяния.

- Эмили?

***

(Кишира)

- Я думаю, мне лучше уехать, - говорит Эрридан, который не собирался в общем-то рассказывать эльфам о своих планах, но, подумав, все же решил держать их в курсе.

- За ней? - спрашивает Элфир, он теперь – посредник между оборотнем и темным, что сидит позади и делает вид, что не слушает разговор.

- Нет, - качает головой Дан. - Сначала домой, нужно узнать, как там стая. Хочу дать ей время на раздумья, - он не хотел этого говорить, Элфир кивает.

- Мы останемся здесь до конца турнира, после вместе с эльфами отправимся в Миритан, оттуда - в Шалан и Хасу.

- Хорошо, - оборотень отходит, но оборачивается. - Можно сказать: “До встречи?”, - светлый усмехается. Их дороги связаны, куда бы они не шли.

***

(Дивион)

Работать на следующий день было легче, спина уже не стреляла неожиданной болью, и мышцы не тянули.

Пожар, что зажегся два дня назад, потух только сегодня. Степан впервые за все время сидел около своей телеги, не занятый делом. В воздухе повисло ожидание. Говорят, штиль перед бурей.

Погибших за последние сутки не было. Выжили сильнейшие, и сейчас они боролись за жизнь как могли. Все лекари с самого утра стоят на ногах в каждой из отведенных для них палаток, пытаясь вытащить людей из объятий смерти.

Дивионец стал выглядеть лучше, но все так же не приходит в себя. Его сны стали большой проблемой для меня. Они становились все мрачнее и болезненнее. Разговоры не помогали, маг не слышит меня и выплескивает свое горе вновь и вновь. Я осознала, что ему очень важна та девушка, за которую он меня принимает, но помочь не могу. Поэтому плохо сплю, отдыхая лишь в первые заветные часы, когда забываюсь от усталости.

Вечером у костра никто не говорит, взгляды на огонь, скорее, направлены внутрь себя. Главная медсестра обмолвилась, что каждый из присутствующих кого-то потерял. Помощники, такие, как Степан, пришли из городов и деревень. Обычно это те, кого зараза обошла стороной. Они приносили с собой тела жен, детей, родителей, а потом замолкали. Существовали от сна до сна, погружаясь в свою личную агонию. У каждого из них была своя, личная трагедия. И поэтому никому не было надо лезть тебе в душу. Не стремились они и к дружбе, зачем снова привыкать к человеку, если он может погибнуть, и тебе снова будет больно.

Что лежащие в госпитале, что те, кто им помогал, умирали. Одни - физически, другие - душевно.

Я влилась в этот новый мир, стала тише и все больше погружалась в себя. В редкие из вечеров заходил Неймар, передавая лекарства для дивионца. Все сузилось до палаток этого полевого госпиталя.

Шли дни, один за другим в череде серых будней, складывались в недели. Новых больных не привозили, старых стал увозить Степан на своей телеге. Наступала весна, но в этом году она совсем не радовала нас своей зеленью и пением птиц. На Дивионе все замерло в ожидании, и даже природа затаилась.

Порой к нашим границам выскакивали стаи бродячих собак, что инстинктивно тянулись к людям, но уже не за лаской, а за едой. Не побрезговали они бы сейчас и человечиной. Жалко было смотреть, как их отстреливают, будто мы их предали, оставив на волю судьбы, к которой они уже сотни лет не были готовы.