Река надежды - Мармен Соня

– Madam Мадлен…

– Все называют меня Мадо́.

– А я буду звать вас Мадди…

Она, улыбнувшись, кивнула. И у Колла стало легче на душе. В памяти возникла картинка: юная золотоволосая фурия, во взгляде которой плещется ненависть, колотит его кулачками по груди и осыпает оскорблениями… Это было давно, зимним вечером 1760 года. Если бы тогда ему сказали, что эта женщина снова окажется в его объятиях, он бы только засмеялся в ответ. Задыхаясь от пьянящей радости, Колл наклонился к лицу, на котором сейчас отражались совсем иные чувства. В этот раз Мадлен не пыталась ускользнуть. Касание его ласковых губ доставило ей несказанное наслаждение. Ураган чувств, закруживший их с Коллом, заставил забыть обо всем на свете…

Глава 17. Крест деревянный, крест оловянный…[200]

Услышав шорох, Изабель насторожилась и стала ждать, повторится звук или нет. Потом взяла в руки небольшую лопату и посмотрела туда, откуда он, по ее мнению, донесся. Куст шевельнулся снова. Она подождала с минуту, но из-за куста так никто и не вышел. Впрочем, за последнюю неделю подобное случалось не раз… Она положила лопату на землю и взяла ружье, которое после визита Лавигёра всегда носила с собой. В миссии Дё-Монтань его больше не видели, как, впрочем, и в окрестностях Ред-Ривер-Хилл. Однако Изабель не теряла бдительности. Ей чудилось, что внимательные глаза постоянно наблюдают за ней, следят за малейшим ее движением.

Прошло долгих пять минут, но ничего так и не произошло. От дома доносилось квохтанье кур, в лесу пели птицы. Изабель положила ружье возле своих ног и вернулась к работе. Этот жест успел войти у нее в привычку…

– Мама! Мам!

– Габи! Га-а-аби! Ты где?

Изабель сначала схватила ружье, а уже потом повернулась на голос.

– Я тут, мам!

Габриель выскочил из-за куста, который недавно заставил Изабель переполошиться. Молодая женщина вздохнула с облегчением, но сына решила отчитать:

– Подойди! Что тебе понадобилось там, в кустах? Ты напугал меня до смерти! Больше никогда так не делай! НИКОГДА!

Мальчик поджал губы от огорчения. Не осмеливаясь шевельнуться, он перевел взгляд на ружье.

– Мама, я…

Только сейчас Изабель осознала, что она держит на мушке собственного сына. Ружье упало на землю. Она переступила через него и крепко обняла сына.

– Габи, любимый, прости меня! Я испугалась, думала – медведь!

– Мамочка, медведь не подойдет к дому среди бела дня, и ты это прекрасно знаешь!

– Я знаю, но… Забудем об этом! Что случилось?

– Бандит нашелся! Только с ним что-то не так.

– А что с твоим енотом?

– Он не хочет с нами играть! Лежит все время в ямке под большим пнем и рычит, когда к нему подходишь!

– Может, он проголодался? Я не видела его больше недели.

– Я давал ему и яблочко, и морковку, но он не хочет!

– Значит, он заболел. Пускай полежит спокойно. Посмотришь, через несколько дней он поправится. А где Отемин?

– Осталась возле Бандита. Мы нашли муравьиную кучу, в которой полно риса! Ты знала, что муравьи едят рис, а, мам? Правда, на вкус он какой-то странный…

– Рис?

– Ну да! Такие белые зернышки, похожие на крошечные личинки! Только личинки шевелятся, а рис – нет! Он растет в странах, где у всех людей глаза вот такие!

И мальчик оттянул уголки глаз к вискам.

– Муравьи рис не едят! Габи, мне пришло в голову… Надеюсь, ты не наелся муравьиных яиц! – вскричала Изабель, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.

– Муравьиных яиц? Ты хочешь сказать, что эти белые зернышки – никакой не рис? Я ел муравьиные яйца? Из которых должны появиться маленькие муравьи?

Белый как полотно, Габриель прижал одну руку к животу, а вторую поднес ко рту. Глаза его расширились от ужаса.

– И у меня в животе теперь будут муравьиные дети! Мамочка! У меня будет полный живот муравьев, и они меня сожрут! Мама, достань их из меня, пока они меня не съели!

Изабель погладила сына по голове. Мальчик готов был заплакать.

– Габи, в твоем животе не будет никаких муравьев! Однажды ты их наелся, когда был маленький, но, как видишь, ничего страшного не случилось! Слава Богу, муравьи – не яд. Но мне они не кажутся такими уж аппетитными!

Мальчик в сомнении наморщил нос.

– Они точно меня не сожрут? А то мне кажется, внутри уже что-то чешется! Даже щекочется!

– Это плод твоего воображения, и только! Клянусь!

– Крест деревянный, крест оловянный?

– Чтоб мне в ад провалиться, если совру! Теперь веришь?

Габриель кивнул, но все равно с тревогой прислушивался к бурчанию в своем животе. Изабель вспомнила о Лавигёре и посмотрела по сторонам.

– Ты не видел в окрестностях чужаков, Габи?

– Нет. Зато видел скунса! Он копошился возле кучи мусора. Но подходить я не стал. Папа Алекс сказал – не надо.

– Еще один падальщик!

Этих противных зверьков в окрестностях было множество. На прошлой неделе скунс обрызгал своим «ароматным» секретом их собаку, и запах не выветрился до сих пор. Изабель опасалась, что то же самое может случиться с Александером, Габриелем или с ней самой.

– А «падальщик» – это кто?

– Это зверь, который кормится испорченным мясом и всякими отбросами.

Габриель нахмурил брови и задумался.

– Если Бандит поедает остатки с нашего стола, значит, он тоже падальщик?

– Ну… в некотором роде да.

– Фу-у-у! Если есть исподпорченное мясо, точно заболеешь! Может, поэтому он и лежит теперь и не шевелится?

– Надо говорить «испорченное» или «подпорченное», а не соединять два слова вместе!

– А Отемин говорит «исподпорченное», и ее мама не ругает!

Изабель обреченно вздохнула, выпрямилась и вытерла мокрый лоб.

– Бандиту мы никогда не даем испорченную еду! И он получает достаточно, чтобы не искать падаль в лесу. Думаю, за его здоровье можно не опасаться.

– Но ведь ты сама сказала, что он заболел!

– Я только предположила, но это не значит, что так оно и есть. Пожалуйста, не уходи далеко от дома!

– Ладно!

Мальчик поддернул штаны – точно так же, как это делал его отец, – и готов был сорваться с места, когда мать позвала его снова:

– Габи, если тебе что-нибудь понадобится, попроси Микваникве! Мне еще нужно покормить твою сестренку и сварить обед!

– Хорошо, мама!

И он, словно жеребенок, заскакал между округлыми кочанами капусты и зеленой морковной ботвой. Неожиданно нога у мальчика соскользнула в ямку и он едва не упал.

– Мам, когда Забет[201] вырастет, чтобы играть со мной и с Отемин? – спросил он, обернувшись.

– О, вам придется подождать! – засмеялась Изабель. – Пройдет много-много недель, прежде чем она сможет бегать с вами! А пока она должна много спать и кушать, чтобы скорее вырасти. И ей еще нужно будет научиться ходить и разговаривать.

– А волосы? Когда у нее вырастут волосы?

– А разве у нее их мало? Посмотри! И они такие же курчавые, как у тебя, когда ты родился!

– Но я же мальчик! А у девочек должны быть длинные волосы! И вообще, наша Забет даже не похожа на девочку.

– По-твоему, она не хорошенькая?

Габриель ответил не сразу.

– У нее личико все сморщенное и голова слишком большая!

– Но ведь она еще очень маленькая! Вспомни Дугласа! Он был такой же головастый, когда родился. А теперь ты сам видишь, как он вырос. Ты, кстати, тоже еще растешь!

– Наверное…

Мальчик передернул плечами и побежал дальше. Изабель какое-то время смотрела ему вслед, потом взяла лопатку и принялась выкапывать луковицы из земли. Закончив грядку, она собрала вещи и направилась к дому.

– …тебе бы все смеяться, а мне – все слезы лить! – напевала себе под нос Изабель, снимая шелуху с третьей по счету луковицы. – Мой друг меня покинул. Ну как мне его разлюбить?