Ненависть и ничего, кроме любви

-Вера, ответь мне только на один вопрос: ты готова забыть прошлое? Готова отпустить? – спрашивает Марк, а я лишь молчаливо киваю, но ему достаточно и этого.

-Мы со всем справимся, - повторяет он снова и снова, - мы все решим, вот увидишь.

Сколько мы так сидим? Не знаю, но в какой-то момент я вдруг осознаю, что выгляжу, должно быть ужасно, а Марк все это великолепие созерцает.

-Представляю на кого я похожа, - бормочу тихо, отстраняюсь и пытаюсь пригладить спутанные волосы.

А Марк просто улыбается и говорит с нежностью:

-Ты очень красивая и всегда была такой. Но тебе нужно кушать, - мягко замечает он, и оценив мою невольную реакцию на эти слова, добавляет, - Вера, тебе незачем худеть, чтобы становиться лучше. Ты уже самая лучшая. Девочка с высоко вздернутым носиком, в которую я когда-то влюбился.

От его слов теплеет внутри, и кажется, что даже самочувствие стремительно улучшается. Неужели у меня все может быть хорошо?

У Марка звонит телефон, и он, посмотрев на номер звонящего, говорит, что выйдет буквально на десять минут, чтобы переговорить с каким-то важным инвестором.

Я снова остаюсь одна, и использую это время, чтобы хоть немного привести себя в порядок – как минимум стоит расчесать волосы.

Но едва тянусь к тумбочке, дверь в палату снова открывается и на пороге появляется человек, приход которого мне мог присниться разве что в кошмарных снах.

-Зачем ты пришел? – ощетиниваюсь я в мгновение.

Я вся вжимаюсь в спинку кровати, потому что от этого человека мне инстинктивно хочется держаться подальше.

-Татьяна рассказала мне о том, что ты отказываешься подписать документы на квартиру, - говорит Толик, а его губы чуть растягивают в полуухмылке, - я предложил ей поговорить с тобой лично, и она, разумеется, согласилась.

-Не подходи! – мгновенно реагирую я его на его попытку подойти ближе, - стой где стоишь или я заору на все отделение!

-И тогда сюда сбежится все это отделение, - ничуть не испугавшись моей угрозы, отвечает Толик, делая еще шаг в мою сторону, - и когда спросят, что произошло, что ты им скажешь? Что твой отчим пришел тебя навестить, но ты настолько с ним не ладишь, что истерично орешь лишь от его вида?

-Хотя бы это!

При виде этого мерзкого лица, у меня внутри все холодеет. Вот что называется «кровь стынет в жилах».

Толик снова делает шаг в мою сторону, от чего я инстинктивно отодвигаюсь на край койки. Он облокачивается руками на стул и чуть наклоняясь, въедаясь в меня своими рыбьими глазами, говорит:

- Мне нужна твоя подпись. Только и всего.

-Я уже сказала, что ничего не подпишу, - отвечаю, и внутренне сотрясаюсь над своим дрожащим, как осиновый лист, голосом.

-Кажется, ты не поняла, - не сдается он, но я не хочу его слушать.

-Я все сказала! Ты смог каким-то невероятным образом затуманить разум моей матери, но я в своем уме! Прекрасно знаю, что ты за человек, и никогда не дам согласия на очевидную махинацию! Это моя квартира! И тебе она пусть даже не снится!

Настроение Толика меняется в секунду. Его омерзительное лицо выглядит еще противнее, ноздри раздуваются, как у взбешенного быка. Он резко отталкивает стул со своего пути и в ту же секунду, опирается коленом на койку и вцепляется в мои плечи до боли сдавливая пальцы. Руку в том месте, где была поставлена капельница начинает безбожно жечь, когда я, в ужасе пытаюсь отцепить от себя взбесившегося зверя. Будто почуяв, что я собираюсь кричать, Толик заваливает меня на подушки и зажимает своей безразмерной ладонью рот, а второй рукой сдавливает горло с такой силой, что при всем желании орать, у меня не получилось бы выдать ничего, кроме хрипов.

-Ты подпишешь! – шипит он, давя сильнее, затем окидывает меня взглядом, от которого душа леденеет, губы его растягиваются в мерзкую ухмылку, - что ты с собой сделала? – тянет он голосом, что звучит так же, как в тот вечер, - не осталось ничего… Помнишь тот вечер? – ладонь, сжимавшая горло, двинулась вниз, и вместе с тем дала мне доступ к спасительному кислороду.

Едва всплыл в памяти тот вечер, во мне словно взорвался вулкан. Я начала вырываться, брыкаться, вцепилась в его лицо и диранула ногтями, что есть мочи. Толик взвыл раненым зверем и на мгновение отпрянул, дав мне всего пару секунд, чтобы соскочить с кровати и из последних сил заорать «помогите». Только я не смогла, сдалась и не произнесла ни звука. Что я скажу? Как объясню? Кем меня посчитают? А если мама придет и скажет, что так уже было, что я все выдумала, то как я буду выглядеть в глазах отца, которого непременно вызовут, врачей и медсестер?

-Боишься? – выплевывает Толик, уловив мое смятение.

-Я расскажу… - бормочу едва слышно, сама не веря своим же словам.

-Ты просто маленькая дрянь! – хохочет Толик, обходя кровать стороной, - вертела передо мной своей задницей, а потом пыталась выставить насильником? Только твоя мать тебе не поверила, и другие не поверят!

-Не подходи! – предупреждаю, отступая к окну.

-Или что? – насмехается Толик, - закричишь? – по мере его приближения, я понимаю, что он совершенно неадекватен. Его выдает сумасшедший, пустой взгляд с поволокой.