Пандора - Дария Эссес

от которых внутренности неприятно сжались, а к горлу подкатила тошнота.

Дыши. Дыши. Дыши.

Я посмотрела на тумбочку около стола в поисках телефона. Однако вместо него увидела… сирень, подвязанную белой ленточкой, и бумажного журавлика. Дыхание перехватило от теплого чувства в груди.

Бишоп был здесь? Как мне связаться с ним и остальными? А отец и Агнес в курсе, что произошло?

И тут я вспомнила последнюю мысль, которая проникла в мой разум, прежде чем я потеряла сознание.

Ангелы Смерти.

– Любимая?

Я задохнулась от звука этого голоса.

Голова резко повернулась к двери, в проеме которой замер он.

Бишоп.

Сотни эмоций ударили меня прямо в грудь – страх от пережитого ужаса, поглощающая вина, безудержное счастье, потому что он здесь, прямо передо мной. Я прикусила дрожащую губу, скользя по нему взглядом. По его влажным волосам, осунувшемуся лицу, опустошенным разноцветным глазам, что зажглись с новой силой, когда встретились с моими.

– Би…

Он сделал шаг. Второй. Третий.

Подойдя к моей кровати, Бишоп упал на колени.

Уткнулся лицом в мой живот.

И заплакал.

Беззвучно, будто плакали сами звезды, не нашедшие свой Млечный Путь. Его плечи сотрясались под моими пальцами, пока я мягко поглаживала мокрые после душа волосы, сама не сдерживая слез.

Мое сердце, мое бедное сердце умирало и возрождалось, затухало и вспыхивало, пока он цеплялся за меня окровавленными пальцами, распадаясь осколок за осколком.

Мой сильный мужчина, который никогда не сдавался. Мой ранимый мальчик, который совершал ошибки, но учился исправлять их.

– Прости меня… – прохрипел Бишоп надтреснутым голосом. – Любимая, прости, что я так поздно пришел. Прости, что оставил тебя и дал этому случиться. Прости, что лгал тебе. Я так… Блядь, я никогда так не боялся потерять кого-то, как тебя.

Он сжал кулаками покрывало, и я увидела, как трясутся его руки. По моей щеке скатилась слеза и упала ему на лицо, слившись с его слезой в одну мокрую дорожку.

Я прижалась поцелуем к макушке Бишопа, разрываясь изнутри от любви. От этого движения живот вспыхнул острой болью, но мне было плевать – я просто хотела касаться его.

– Ты не виноват, – прошептала я со всей уверенностью, переполнявшей мое сердце. – Ты спас меня, Би. Ты не мог знать, что это произойдет.

Он покачал головой.

– Я должен был предугадать… Та машина, Дарси. Тебя преследовали, а я не сложил два и два.

– Ты не мог контролировать каждый мой шаг. Что бы изменилось? Если я действительно была им нужна, они бы нашли сотню способов забрать меня. Прекрати винить себя за все смертные грехи.

– Я не смогу так, понимаешь? Не смогу жить с осознанием, какую боль причинил тебе, – сокрушенно ответил Бишоп. – Своим бездействием, своим предательством. Ты не заслуживаешь этого. Ты заслуживаешь всего мира, а я только превращаю его в руины.

Прижавшись поцелуем к его влажной щеке, я прошептала:

– Ты и есть мой мир, Бишоп Картрайт. Ты предложишь мне руины, а я выращу на них цветы. Я предложу тебе свою боль, а ты раскрасишь их яркими красками. Ведь в этом и смысл любви: собирать осколки разбитых сердец и возрождать их из пепла.

– Такая поэтичная, – прошептал он с каким-то затаенным благоговением и провел носом по моей щеке. – Невероятная…

По телу пробежали мурашки.

– Я прощаю тебя за похищение. Прощаю за всё, за что ты хочешь быть прощен. Пожалуйста, просто не вини себя. Это делает мне больно, а ты сам знаешь, что когда мне больно, я начинаю злиться.

Из него вырвался смешок.

Глубоко вдохнув, Бишоп сильнее прижался к моему животу, будто я испарюсь, если он отпустит. Было видно, что внутри него идет кровопролитная война. Однако сильнее всего я верила в наши чувства.

Верила в нас.

– Больше никто не сделает тебе больно, – прохрипел Бишоп, подтверждая мои слова. – Никогда.

Я верила ему. Каждой раненой и здоровой клеточкой тела, потому что Бишоп Картрайт сделал всё, чтобы найти меня. Только благодаря ему я дышала здесь, а не наблюдала за ним с того света.

Вместе с мамой.

Он уверенно поднялся с колен и присел на краешек кровати. Отвернувшись к стене, смахнул бисеринки слез, не желая показывать мне свою слабость.

Но его чувства – самая большая сила.

Покрасневшие глаза, нежные и такие заботливые, вновь нашли мои. Я глубоко вдохнула, когда Бишоп ласково коснулся моего лица, будто боялся, что я разобьюсь.

– Где болит?

– Везде, – усмехнулась я и скривилась, когда звук отдался в ребрах. – Но боль утихает, когда ты рядом.

Прижавшись своим лбом к моему, Бишоп зажмурился и прошептал:

– Можно я поцелую тебя? Мне кажется, я умру, если не сделаю это.

– Да, пожалуйста.

Его губы прижались к моим, вырвав из груди стон удовольствия. Темные пятна, затмевающие разум, мигом рассеялись и сменились ослепительным светом. Казалось, впервые с нашего расставания за спиной выросли крылья, и мне захотелось расправить их, чтобы воспарить и улететь вместе с ним. Вместе с мужчиной, который подарил мне чувство свободы.

Бишоп проводил ладонями по моим щекам, предплечьям, спине, будто пытаясь удостовериться в том, что я жива. Его прикосновения были такими нежными и ласковыми, что мне снова захотелось плакать.

Однако как он целовал меня…

Боже, как Бишоп целовал меня…

Прикусив мою нижнюю губу, Бишоп зарычал и проник внутрь языком. Внизу живота скрутился тугой узел, а между бедер вспыхнуло от желания коснуться его обнаженной кожи. Без преград. Без страхов и сомнений.

С усилием оторвавшись от меня, Бишоп тяжело выдохнул в мои губы.

– Нравится? – спросила я.

– Дышать тобой? – прошептал он с улыбкой. – Нравится.

Я цокнула.

– Не повторяй за мной, Картрайт.

– А ты не трогай мой член, иначе я заставлю всех медсестер закончить смену раньше времени и доведу тебя до оргазма, пока ты в этой милой полосатой сорочке.

Округлив глаза, я шлепнула его по руке.

– Тебе лишь бы залезть мне под юбку!

– Не разговаривай так громко, иначе Монтгомери вернется с обеда и разрушит нашу идиллию. Я и так кое-как от нее избавился.

Мое сердце затрепетало от мысли, что они вместе ждали моего пробуждения.

– Вы подружились?

Улыбка исчезла с лица Бишопа.

– Я всё еще хочу сбросить ее с пятого этажа.

Засмеявшись, я схватилась за кольнувший живот, но не смогла отогнать от себя искреннее счастье, зародившееся в груди.

Бишоп осторожно забрался на кровать и вытянул подо мной руку, чтобы я устроилась на нем, как на подушке. Глубоко вдохнув знакомый сигаретный запах, я прикрыла глаза, однако почувствовала, как он наклоняется к моему уху.

– Я виню