Линда Ховард - Нет больше слез

Однажды, пока Диаса не было дома, она на самом деле попыталась дозвониться Искателям, просто переговорить с Джоан, но очевидно оставила мобильный включенным, когда они сюда приехали, и батарея села. Затем Милла попробовала позвонить с домашнего, оказалось, что междугородние звонки заблокированы. Она сидела, уставившись на телефон, пытаясь вспомнить код для запроса звонка на свой домашний номер, но единственное, что приходило на ум, — это номер социальной страховки — совсем не то, что надо.

Диас вошел и застал ее сидящую возле телефона:

— Что делаешь?

— Пытаюсь позвонить в офис.

— Зачем? — просто спросил он.

Милла уставилась не него, так как ответ был очевиден.

— Потому что прошло уже более трех недель, мне надо выйти на связь.

— Они неплохо справляются без тебя.

— Откуда знаешь? — поинтересовалась она раздраженно.

— Я звонил им.

— Когда? Почему ты не разрешаешь мне поговорить с Джоан?

— Я звонил пару раз. Один, чтобы сообщить, где мы, а другой — сказать, что еще немного здесь задержимся.

Она заметила, как он абсолютно проигнорировал ее вопрос о Джоан:

— Пора ехать домой.

Диас потер шею:

— Еще не пора.

— Именно, пора! — К собственному удивлению, Милла разрыдалась. — Черт, — всхлипнула и ушла в спальню. Она не плакала несколько дней, даже по Джастину, так почему она разревелась сейчас из-за такой мелочи? Это говорило о том, что Диас прав, а она не хотела, чтобы он был прав. Ей хотелось чем-то заняться, вернуться к нормальному режиму работы, где ей пришлось бы думать о других вещах, а не о собственном несчастье.

Неужели она на самом деле хочет лететь домой сейчас, когда вопрос стюардессы — не хочет ли она орешков — может легко вызвать слезы?

После часа вытирания глаз и высмаркивания, решила прогуляться до наступления темноты. Натянула на себя носки и пальто, а когда вышла из прихожей, Диас взглянул на нее и спросил:

— Куда ты собралась?

— Прогуляться, — ответила Милла. Разве это не очевидно? Затем открыла заднюю двери и поняла, почему он задал вопрос. На улице было пасмурно, моросил дождь. Она взглянула на настенные часы и обнаружила, что не так уж и поздно, как предполагала. Просто низкие облака затянули небо и казалось очень темно.

— О нет, — выдохнула она.

Диас включил в гостиной газовый камин, соблазнив ее возникшим уютом. Ей не хотелось сидеть с ним здесь, но единственной альтернативой было вернуться в спальню и пялиться на четыре стены. Телевидение спутниковое, что означало доступ ко множеству каналов. К ее удивлению, Диас смотрел декор-шоу на канале «Дом и сад» с таким недоумением, как будто он с другой планеты и не мог понять, почему каждый хочет приклеить бахрому для абажура на тень от лампы.

— Рассматриваешь декоратора интерьеров как альтернативную карьеру? — спросила Милла, удивив их обоих тем, что стала инициатором разговора.

— Разве что кто-то приставит пистолет к моему виску.

Милла снова удивилась, на этот раз своей улыбке. Это была слабая улыбка, исчезнувшая сразу, как только она изумленно поняла, что сделала.

Улыбка… и это тогда, когда она решила, что уже никогда не сможет ни улыбаться ни смеяться. А ведь даже не заметила, как улыбнулась. Она устроилась в кресле поудобнее и смотрела остаток программы вместе с ним, но дождливая погода клонила в сон, и она весь вечер время от времени засыпала.

Они рано поужинали, затем Милла приняла душ, пока Диас в последний раз осматривал территорию. Не было никакой опасности, чтобы принимать такие меры предосторожности, но бдительность присуща его натуре, и каждую ночь он обходил дом, проверяя, закрыт ли джип и не снуют ли рядом посторонние. В это время года во Внешних Отмелях посторонними были только они, но для него это не имело значения.

Милла едва натянула ночную сорочку, когда дверь в ванную без стука распахнулась и вошел Диас:

— Обуйся, накинь пальто и пошли.

Настойчивость в его голосе заставила Миллу поторопиться без лишних вопросов, одеть пальто поверх ночной рубашки, а туфли на босу ногу. Она вышла вместе с ним через черный ход:

— О! — Воскликнула она, онемев от восторга.

Дождь сменился снегопадом. Хотя не было никакого шанса, что появятся сугробы — по сути, было довольно прохладно, но температура не превышала нуля и земля была все еще достаточно теплая и мокрая. Снежные хлопья выглядели завораживающе, кругами спускаясь с темного неба.

Диас взглянул на ее босые ноги, покачал головой, легко подхватил ее на руки и спустился по ступенькам. Милла машинально вцепилась за его плечи, чтобы удержаться.

— Куда мы?

— На пляж.

Он пронес ее через песчаные дюны на пляж, прямо к морю, остановился там в полной темноте. Тишину нарушал только ритмичный шум прибоя. Крошечные снежинки кружились вокруг них и исчезали, едва касаясь земли. Милла выросла, привыкнув видеть снег каждую зиму, но после переезда в Эль Пасо снег в основном стал тем явлением, которое она наблюдала только во время поездок. И конечно же не ожидала увидеть его здесь, на южном побережье. Практически сразу ее начал колотить озноб, но не хотелось возвращаться и упускать хотя бы мгновение такой красоты.

Снежный дождь длился недолго, а когда он закончился, Милла несколько минут смотрела в черное небо, безуспешно ожидая продолжения.

— Полагаю, это все. — Произнесла она и вздохнула.

Диас крепче сжал ее в объятьях и понес в дом.

Вскоре Мила легла в кровать и сразу же заснула. С тех пор, как приехала сюда, она спала в два раза дольше обычного, как будто организм пытался восполнить долгие годы беспорядочной жизни и нескончаемого стресса и дать ее сознанию отдохнуть. Сны постепенно становились более спокойными, она больше не просыпалась в слезах каждую ночь. В эту ночь ей вообще ничего не снилось, когда она внезапно пробудилась и увидела над собой нависшую тень, обнаженную, силой вжимающую ее в постель.

— Шшш, — прошептал Диас, приподняв ее ночную рубашку до талии и раздвигая ее бедра. — Ни о чем не думай.

— Что… — начала она, затем резко вдохнула, когда он потерся головкой члена у нее между ног, чтобы смазать ее, и вошел. Ногти Миллы впились в его бицепсы. Она была мокрая, это да, но не совсем готова; чувствовала каждый его дюйм внутри себя, пока он растягивал ее мягкую плоть и проникал глубже.

Не думать? Как же она может не думать? Но ее разум был уставшим, настолько измученный длинными неделями страданий, и с колоссальным облегчением она позволила себе отдаться исключительно физическим ощущениям. Стоило отказать ему, но она этого не сделала. Когда он поцеловал ее, запрокинула голову и ответила на поцелуй. Ей нужно было таким образом ускользнуть от самой себя, и он это понял.