Нора Робертс - Очищение смертью

Ознакомительный фрагмент

– Ясно. А за пять лет в Нью-Йорке?

– Тоже ничего особенного. Ежегодные осмотры и т.д. и т.п., пара растяжений и вывихов, один раз – смещение указательного пальца, еще один – поврежденное колено.

– Ну, это спортивные травмы, скорее всего. – Барабаня пальцами по столу, Ева задумалась. – Странно, что у него не было подобных травм в Мексике. Достань мне зубные снимки из Мексики.

– Господи! Ты хоть представляешь, сколько канцелярской пыли мне придется проглотить, чтобы их добыть? Он пару раз переезжал, а это значит, не один дантист, а несколько, к тому же это католики, а с ними иметь дело не так-то просто, они свои секреты блюдут. Зачем тебе…

Обычно Пибоди требовалось время, но, в конце концов, до нее доходило.

– Ты думаешь, этот парень – не Мигель Флорес?

– Я думаю, убитого парня звали Лино.

– Но… – запнулась Пибоди, – но это же значит, что он, может, и вовсе не был священником! Но он стоял на алтаре, служил мессу, венчал людей, хоронил…

– Может, Бог покарал его за это. Дело закрыто. Арестуем Господа еще до конца смены. Мне нужны эти зубные снимки из Мексики и зубные снимки отсюда, из Нью-Йорка.

– Я точно знаю: все эти шутки насчет ареста Господа – это святотатство. – Пибоди задумчиво отпила кофе. – С какой стати кому-то прикидываться священником? Им же ничего нельзя – ни секса, ни клевых шмоток. И надо знать все эти правила, запреты. По-моему, там чертова уйма всяких правил.

– А может, он обучался по скоростному методу. Может, он решил, что дело того стоит. Может, он и есть Мигель Флорес. Давай достанем снимки и узнаем.

Когда Пибоди вышла, Ева повернулась в кресле и принялась изучать фотографии на доске.

– Но ведь ты не Мигель, верно, Лино?

Она включила телефон и сама позвонила в Мексику.

На это ушло двадцать минут, у нее началась головная боль от раздражения, но она добилась разговора с человеком, который не только сносно говорил по-английски, но и лично знал Мигеля Флореса.

Это был древний старик с двумя тонкими дорожками белоснежных волос, свисающих по бокам покрытой пигментными пятнами лысины. Мутные темные глаза щурились на нее с экрана видеотелефона.

– Отец Родригес, – начала Ева.

– Что? Что?

– Отец Родригес, – повторила она, увеличив громкость на аппарате.

– Да-да, я вас слышу. Незачем так кричать!

– Извините. Я лейтенант Даллас, Департамент полиции и безопасности Нью-Йорка.

– Чем я могу вам помочь, лейтенант Балласт?

– Даллас. – Ева заговорила по слогам. – Вы знали священника по имени Мигель Флорес?

– Кого? Говорите громче! Милосердный Иисус!

– Мигель Флорес. Вы его знали?

– Да, я знаю Мигеля. Он служил здесь, в миссии Святого Себастьяна, когда я был настоятелем. До того, как меня спровадили на пенсию. Позвольте вас спросить, сестра Балласт, как может священник уйти на пенсию? Мы призваны служить Богу. Разве я больше не способен служить Господу нашему?

У Евы задергалось веко.

– Я лейтенант, офицер полиции города Нью-Йорка. Вы можете мне сказать, когда вы в последний раз видели Мигеля Флореса?

– Когда он вдруг вбил себе в голову, что ему нужен год или больше, чтобы попутешествовать, познать самого себя, определить, правильно ли он выбрал свое призвание. Вздор! – Родригес ударил костлявой рукой по подлокотнику… Похоже, это было инвалидное кресло. – Мальчик был рожден для служения. Но епископ дал ему отпуск, и он уехал.

– Это было около семи лет назад?

Родригес уставился в пространство.

– Годы идут.

«Я даром трачу время», – подумала Ева, но все-таки продолжила:

– Я перешлю вам фотографию.

– Зачем мне ваша фотография?

– Не моя фотография. – Интересно, есть ли на небе такой святой, чтоб послал ей терпения добраться до конца беседы, не срываясь на крик? – Я собираюсь переслать вам фотографию. Она появится на экране. Вы можете мне подтвердить, что это Мигель Флорес?

Ева отдала команду «отправить» и принялась внимательно следить за Родригесом. Его глаза прищурились и превратились в узенькие щелочки, он подался вперед, да так, что чуть не уперся носом в экран.

– Может быть. Снимок нечеткий.

«Четче не бывает», – с тоской подумала Ева.

– Есть еще кто-нибудь, кто знал Флореса?

– Я его знаю, разве я не говорил?

– Да, вы сказали. – Ева убрала с экрана фотографию и перевела дух. – Флорес давал о себе знать, когда уехал в путешествие?

– Академический отпуск. – Родригес презрительно фыркнул. – Они послали отца Альбано ему на смену. Вечно опаздывает этот отец Альбано. Пунктуальность – знак уважения, разве не так?

– Флорес. Мигель Флорес связывался с вами после отъезда?

– Он же не вернулся, так? – с горечью проворчал Родригес. – Писал мне раз или два. Может, больше. Из Нью-Мексико – он оттуда родом. Из Техаса, а может, из Невады. Еще откуда-то. Потом пришло письмо от епископа. Мигель попросил перевести его, и ему устроили перевод в один нью-йоркский приход.

– Можете назвать мне имя епископа, который дал разрешение на перевод?

– Кого?

Ева повторила, осторожно повышая громкость.

– Епископ Санчес. А может, епископ Вальдес.

– У вас есть эти письма? Вы сохранили письма от Флореса?

– Нет. – Родригес нахмурился. Во всяком случае, Еве так показалось. Трудно было сказать наверняка. – Была открытка. Куда я дел открытку? Из Аламо. А может… Может, она была от отца Сильвы?

«Когда-нибудь, – сказала себе Ева, – я тоже буду такой же старой, как Родригес, и тоже буду доводить всех до белого каления. И тогда я просто застрелюсь из табельного оружия, чтобы разом со всем покончить».

– Если найдете открытку и окажется, что она от Флореса, буду вам признательна, если вы пошлете ее мне. Я верну ее вам. Я передам вам текст со своей контактной информацией.

– С какой стати мне посылать вам открытку?

– Я расследую смерть священника, идентифицированного как Мигель Флорес.

Мутная пелена рассеялась, взгляд черных глаз прояснился.

– Мигель? Мигель умер?

– Мужчина, идентифицированный как Мигель Флорес, умер этим утром.

Старик наклонил голову и что-то зашептал по-испански. Ева решила, что это молитва.

– Примите мои соболезнования.

– Он был молод, полон энергии… Он был умен, часто сомневался в себе. Пожалуй, слишком часто. Как он умер?

– Он был убит.

Родригес перекрестился, потом сжал в кулак распятие, висевшее у него на шее.

– Значит, он сейчас на небесах.

– Отец Родригес, у Флореса был серебряный медальон со Святой Девой Гваделупской?

– Я не помню. Но я помню, он всегда носил небольшой медальон со святой Анной в память о своей матери. Ее убили, когда он был совсем маленьким.