Ширли Конран - Тигриные глаза

Она медленно проговорила:

— Это было бы самое лучшее. — И рассказала Бризу о втором анонимном письме, а также 6 том, что думает о нем графолог.

Бриз, обернутый полотенцем вокруг тонкой талии, мгновенно напрягся.

— Слава богу, ты наконец поняла, что откусила больше, чем можешь прожевать! Я сам поговорю с этим полицейским детективом. И скажу, чтобы в будущем он имел дело со мной. Мне надо, чтобы ты попросту забыла об этом и сосредоточилась…

— ..на бьеннале, — мрачно закончила Плам. — Кстати, детектив хочет видеть первое письмо. Куда ты положил его? Бриз потянулся за халатом.

— Я выбросил его, когда вернулся из Нью-Йорка и разбирал бумаги. — Он открыл дверь в свою туалетную комнату. — Теперь мне ясно, что не следовало делать этого. Но я действительно считал, что это чья-то неумная шутка, а не настоящая угроза, да я и до сих пор так считаю.

Плам была возмущена. Бриз не имеет представления, что это значит, когда кто-то грозится тебя убить.

…К, вечеру детектив инспектор Кригг и Бриз за кофе в гостиной обнаружили, что их школы были давними соперниками по крикету. Они немедленно нашли общий язык, подружились и стали союзниками. Плам почувствовала себя лишней.

Инспектор объяснил, что полицейским экспертам мало что дает анализ конверта и бумаги с посланием, поскольку и то и другое можно найти в любом канцелярском магазине. Жаль, что Бриз выбросил первое письмо, теперь у них нет возможности сравнить.

Отпечатки пальцев, обнаруженные на втором письме, принадлежат только Плам, Лулу, Дженни и графологу, а многочисленные отпечатки на конверте слишком нечеткие, они ничего не могут дать. В полиции согласны с графологом в том, что конверт мог быть надписан интеллигентным мужчиной, но это еще не значит, что он же является автором послания. Графологические догадки Клары Стивене в отношении психической неуравновешенности автора полиция не принимала в расчет, полагая, что они излишне драматизируют ситуацию.

— Значит, этого психопата скорее всего не существует? — спросил Бриз.

— Графолог сказала, что это всего лишь догадка.

Бриз с улыбкой повернулся к Плам.

— Теперь ты видишь, дорогая. Тебе не стоило беспокоиться по поводу страшных убийц, поджидающих тебя на деревьях.

Плам, хотя и неуверенно, все же настаивала на своем:

— В обоих письма есть какая-то загадка. Кто-то хочет, чтобы я прекратила поиски изготовителя подделок. Правильно ? Но откуда ему известно, что я занимаюсь этими поисками? — Она прикусила нижнюю губу. — У меня такое впечатление, что он наблюдает за каждым моим шагом. Вот что больше всего пугает меня.

Бриз снисходительно посмотрел на нее.

— Если кто-то наблюдает за тобой, то он видит только то, что ты торчишь наверху в своей студии и пишешь, а не бегаешь по Лондону или Парижу с лупой.

— Но два письма с угрозами все же были направлены вашей жене, — заметил детектив, — и ни она, ни вы не знаете, кто бы мог иметь на нее зуб. Так, может быть, это дело рук ваших врагов, мистер Рассел? У вас они есть?

Бриз мрачно усмехнулся.

— Могу назвать с десяток конкурентов. И если говорить серьезно, то у любого бизнесмена в моем возрасте найдутся враги. Но я, как ни странно, не могу даже представить себе кого-нибудь конкретного.

Плам заметила настороженность в глазах Бриза и поняла, что он лжет.

Детектив наводил справки. Чарльза Боумана на месте не оказалось, он вместе с отцом находился в круизе по Карибскому морю. Леди Степман подтвердила, что просила сына продать от своего имени рисунок работы Аугустуса Джона, выполненный пером и чернилами. Он был подарен ее матери самим художником. Теперь в том месте в гостиной, где он когда-то висел, можно видеть кусок невыцветших обоев. Леди Степман сама определила, где продавать рисунок, и дала ясно понять, что сделать это надо было, не привлекая внимания, ей не хотелось, чтобы стало известно о ее трудном материальном положении. Она выбрала галерею «Леви-Фонтэн», и чек оттуда был выписан на ее имя.

Детектив добавил, что, будь вдова генерал-майора сэра Стефана Степмана закоренелой преступницей, стоявшей во главе банды, промышляющей предметами искусства, она бы не жила в скромном домике на Глосестер-роуд вот уже семнадцать лет, а занимала бы роскошные апартаменты.

После того как детектив ушел, Плам спросила:

— Кто имеет зуб на тебя? О ком ты подумал? В конце концов Бриз признался, что на секунду ему пришло в голову, что этим человеком может быть Джейми Лоример. Он вполне мог быть в Нью-Йорке на Рождество и находился в Лондоне в момент отправки второго письма.

— Я никогда не понимала, почему ты так презираешь Джейми, — сказала Плам. — Причины тут явно более глубокие, чем профессиональное соперничество.

— Ты права, как всегда, — мрачно согласился Бриз. — Этот негодяй разболтал прессе о моей первой жене. Ему рассказал эту историю какой-то приятель с острова Ивиса, куда отправилась Джеральдина Анна со своей любовницей. Можешь представить, что я чувствовал, когда читал об этом в газете, но настоящим ударом это стало для матери Джеральдины Анны, которая до этого не знала, что ее дочь лесбиянка.

— Я не могу поверить, что эти письма посылал Джейми!

— Ради бога, давай забудем о них, — раздраженно оборвал ее Бриз. — Раз ты согласилась бросить свои поиски, подобных писем больше не будет.

— Я еще не решила.

— О господи! — воскликнул Бриз и выскочил из комнаты. Плам сказала себе, что не следовало бы забывать, что воспоминание о первой жене всегда раздражает Бриза, как, впрочем, и ее тоже, в какой-то степени. Каждая вторая жена в той или иной мере страдает синдромом Ребекки и ревниво раздумывает о том, сильно ли муж любил ее предшественницу. Так думала Плам, когда зазвонил телефон.

— Лео! Чему обязана? — В трубке стоял гул голосов, и Плам решила, что Лео звонит из какого-то паба.

— Плам., ты слышишь меня?.. Да, я в «Грозди винограда»… Послушай, мне кажется, я обнаружил кое-что интересное для тебя… Думаю, я знаю, кто сбывает эти поддельные картины. Мне следовало бы догадаться об этом раньше, потому что я дважды видел его на пароме и оба раза он был один. Помнишь, я говорил, что паром самое подходящее средство для контрабандной переправки? Нет, не по телефону… Нет, я не могу говорить громче… Вокруг полно людей, а я не хочу, чтобы это кто-нибудь услышал. Что? Не могу разобрать ни слова… О господи, здесь как в зоопарке…

Послушай, почему бы мне не приехать к тебе?

— Это невозможно, Лео. Через полчаса мы встречаемся в «Савойе» с какими-то клиентами из Швейцарии. Но к девяти мы освободимся. Может, поужинаешь с нами? Нет? Тогда давай договоримся на завтра… Хорошо, у тебя, около четырех. Не терпится услышать твою новость.