Рут Харрис - Волнующая игра

Увидев Александра, Джей Джей не выразила удивления.

— Я боялся потерять вас, — сказал Александр. — Слава Богу, я хотя и с трудом, но нашел вас.

— Все, что вы знаете обо мне, это то, что мне нравятся изумруды, — с улыбкой сказала Джей Джей.

Александр не мог видеть выражения ее глаз. Они были спрятаны за темными очками. Но он знал о ней все, что ему было нужно: что у нее восхитительные груди, что она путешествует с двумя любовниками на роскошной яхте и что она могла бы, при желании, сделать все его фантазии реальностью.

— Я понятия не имел до сегодняшнего утра, что я ищу вас, — сказал Александр, — Беда моя в том, что я всегда знаю, чего хочу, но не знаю, что я чувствую.

— Печально слышать такие слова от человека, который может иметь все, что захочет, — сказала Джей Джей.

— Включая вас?

— Ну, это не так легко, как вам кажется…

Чем более дерзкими были ее слова, тем больше Александр восхищался ею.

— Мне нравится, как вы одеты, — сказал он. Джей Джей была в старомодных белых льняных брючках и в темно-синей рубахе с отложным воротником. На руке ее были плоские золотые мужские часы на ремешке из крокодиловой кожи. Никаких украшений, никакой косметики. Только губы были тронуты помадой цвета абрикоса. Она была очень красива…

— Мне нравится одежда, которая мнется, — сказала Джей Джей, — она становится частью тела и похожа на живые существа. — И вдруг добавила: — Я боюсь вас!

— Почему? — с нежностью в голосе спросил Александр. Нежность в человеке, который действительно может иметь все, что захочет, — это поистине бесценный дар.

— Хотя, пожалуй, не вас лично я боюсь.

Она вдруг подумала о Престоне Каннингхэме. То, что значил для нее Престон, ассоциировалось в ее голове с Александром, все те чувства, которые обуревали ее, когда она была с Престоном, и которые сейчас поднимались в ее сердце с еще большей силой.

— Я боюсь моих чувств по отношению к вам… Я боюсь, что я потеряю над собой всякий контроль…

— Я сделаю все, чтобы вы не боялись, — сказал Александр.

Но она чувствовала и знала, что этого человека она не перестанет бояться. Это вызывало в ее душе страх, но это было и то, чего она хотела.

— Вы рассердились на меня за то, что я послал к вам Питера?

Создавалось впечатление, что он был очень обеспокоен, не рассердил ли он ее.

— Это сделало меня похожей на вас. Это сделало вас в моих глазах доступным, — сказала Джей Джей. — Я поняла, что вы опасались, что я не приму вашего приглашения. Вы впервые в моих глазах стали выглядеть просто человеком…

Мокрые волосы Джей Джей казались совсем темными. Когда они были сухими, они были янтарного цвета и отливали золотом.

— Могу я пригласить вас пообедать со мной? — спросил Александр, зная при этом, что в ее власти было причинить ему боль, отказавшись от приглашения, но в то же время он оставлял для нее открытой возможность сделать выбор.

Дело приняло рисковый, опасный, но в то же время волнующий оборот. Он ждал ее ответа.

— В «Кобблстоуне»? — спросила Джей Джей. Там, подумала она, непременно будет Йен. Что касается Энсона, то в данный момент он был в баре «Маринер» и собирался на следующий день уехать. Не то чтобы это имело для нее значение, все это было уже прошлое, которое перестало для нее существовать с того момента, когда Александр Рэймонт впервые заговорил с ней об изумрудах.

— В любом месте, где вам будет угодно, — сказал Рэймонт.

— Где угодно? — переспросила Джей Джей. Он подтвердил свои слова кивком и, когда она назвала место, он еще больше восхитился ею.

Через десять часов они сидели за столиком в «Кок Арди», в Бугивайе, в одиннадцати милях от Парижа. Единственно, о чем с сожалением вспоминала Джей Джей, это о «Бель Эр». Когда гидросамолет набирал высоту, она все смотрела на яхту, покачивающуюся на волнах на якоре, такую отдаленную, грациозную, умиротворенную. Она знала, что будет скучать по «Бель Эр» больше, чем о чем бы то ни было. На Джей Джей все еще были те же брючки и блуза, которые были на ней в тот день на Сент-Винсенте, с единственным добавлением пледа из кашемировой шерсти, который она для тепла прихватила с собой из самолета и в который теперь куталась.

— Завтра вы отправитесь за покупками в Париж, — сказал Александр, когда они покидали Сент-Винсент. — Я хочу, чтобы у вас все было с иголочки.

— Я отдам свои вещи Данте, — сказала Джей Джей. Она знала, что Данте очень нравилось то, что носила она, а ей нравилось видеть его в этих одеждах. Казалось, что таким образом она, Джей Джей, словно раздваивалась. Джей Джей улетела без багажа. Она взяла с собой только паспорт и маленькую коричневую сумочку с косметикой. В аэропорту «Сиуэлл» на Барбадосе они пересели на борт «Лиэр джет Интерконтинентл-36», личный самолет Рэймонта стоимостью полтора миллиона долларов, модель которого висит под потолком бара в знаменитом нью-йоркском ресторане «21». Самолет служил Рэймонту офисом и по сути — домом. Этот самолет давал Александру возможность летать в любое время не только в коммерческие аэропорты в разных странах мира, но и еще в, по меньшей мере, две тысячи аэропортов, в которые не были проложены регулярные коммерческие рейсы. Салон самолета был разделен на две части. В одной находился офис, оснащенный всем, что необходимо для работы: диктофонами, копировальной техникой и телексом. В другой находилась компактная, прекрасно оснащенная кухня с микроволновой печью и перемалывателем отходов, а дальше — жилое помещение с ванной. Самолет уже был заправлен топливом и ожидал их, и они взлетели сразу же, как только диспетчерская служба дала разрешение на взлет. И они взяли курс на Восток, покидая блещущие в солнечных лучах голубые карибские небеса и направляясь во мрак ночи.

В первый раз Александр и Джей Джей предались любви в приемной, обставленной в стиле строгой «мужской» роскоши с кожаной орехового цвета мебелью с деталями из нержавеющей стали. Они не зашторивали окна. Кто бы мог увидеть их на высоте сорок тысяч футов? Через иллюминаторы солнечные лучи падали на их обнаженные тела, окрашивая их в оранжевый цвет. Джей Джей удивилась, обнаружив, что у Александра были сбриты волосы под мышками. Она никогда не видела такого у мужчин.

Как любовник Александр вел себя совершенно непринужденно. Никакие ласки не были для него неудобными или стыдными. Его руки и все его тело были очень нежными, теплыми. Но обнаружилась и странность: хотя он расцеловал все самые сокровенные места на теле Джей Джей, он никак не хотел поцеловать ее в губы и даже отворачивался, когда она подставляла ему свой полураскрытый рот.