Елена Чалова - Охота на купидона

Ознакомительный фрагмент

– Спасибо, тетя Рая. – Лана обняла тетушку.

– А и на здоровье, – усмехнулась та.

Когда Лана ушла к себе, тетя Рая запустила стирать вещи в машинке, чтобы окончательно выветрить из квартиры запах поезда. Потом она отдохнула, сидя в кресле и поглядывая на привезенные из Черновцов статуэтки. Две она помнила с детства. Одна изображала даму в напудренном парике и роскошном платье с оборками, которое она чуть приподнимала тоненькими пальчиками, выставляя ножку в изящной туфельке. Вторая фигурка представляла кавалера в камзоле, коротких панталонах и туфлях с пряжками. Фигурки мейсенского фарфора стояли в старинном резном буфете, в самой его глубине. Раечка поднималась на цыпочки, прижималась носом к толстым стеклам буфета и долго разглядывала многоцветье и пестроту фарфоровых нарядов и париков. Трогать что-то в буфете было строжайше запрещено, и только мамочка лично раз в год вынимала все красивые вещички, что толпились на полках, и метелочкой из перьев или мягкой тряпицей стирала с них пыль.

– Рая, Валя, вы гулять идете? – долетал со двора крик подружек, и сестры мгновенно забывали про все, окунаясь в пыльное, пахнущее липами лето.

Город Черновцы раскинулся на террасах над рекой Прут. Раечка помнила, как папа говорил, что главное счастливое событие в жизни их города случилось в 1775 году: австрийская императрица Мария-Терезия, воспользовавшись поражением турок в Русско-турецкой войне 1768–1774 годов, аннексировала Буковину вместе с Черновцами в империю Габсбургов. Черновцы стали центром всей Буковины. Город быстро развивался и богател под крылом могучей Австро-Венгерской, а затем Австрийской империи. Здесь строились дороги, школы и больницы. Открылся университет. Да, основным языком власти считался немецкий, но были школы для румынских детей, русских, украинцев, евреев. Все как-то уживались, не особо мешая друг другу.

С 1918 по 1940 год Буковина была частью Румынии, и это было смутное время, как, впрочем, и во всей Европе. С 1944 по 1991 год Черновцы были советским городом, а потом стали городом украинским. Тетя Рая, родившаяся в последний год войны, помнила только советский период, и для нее город навсегда остался воспоминанием счастливого детства. И ведь это красивый город: Центральная площадь с ратушей, созданная по приказу австрийского императора Франца-Иосифа; чудесная, стильная Театральная площадь. Университет, который строился как подворье митрополита: краснокирпичная немецкая неоготика (некоторые так прямо говорят, что эклектика, но это не делает ее менее величественной и впечатляющей). А еще была река, широкие улицы и уютные дворы, парки и много-много друзей. Родной район, где ты знаешь почти всех и все знают тебя.

Двоюродная сестра Сима давно звала ее в гости, но тетя Рая все оттягивала поездку: она ни разу не бывала на родине с тех пор, как девчонкой уехала в Москву, и боялась, что город изменился и покажется чужим. Однако нет, это по-прежнему был ее родной дом, и детство все еще жило где-то здесь, стучало мячом и звенело голосами во дворах, и от этого наворачивались слезы. Красота города, его ухоженность и спокойствие придавали воспоминаниям оттенки светлой грусти. Тетушка порадовалась, что не струсила и все же приехала еще раз взглянуть на свои любимые Черновцы, или, как ласково и мягко выговаривают название местные, Черновицы.

Единственный кольнувший ее сердце момент случился за день до отъезда. Тетя Рая шла мимо музыкально-драматического театра, и вдруг словно чей-то взгляд наполнил тяжестью затылок. Рая обернулась. В конце улицы мелькнула женщина, лицо которой показалось знакомым, и почему-то сжалось сердце. Удивляясь себе самой, тетушка медленно пошла дальше по улице, пытаясь переждать сердцебиение и мучительно вспоминая, на кого же была похожа незнакомка. Когда сердце перестало щемить, она решила, что ей все привиделось от усталости и избытка сентиментальных воспоминаний. И все же по дороге домой, сердясь на себя, нет-нет да и оборачивалась.

Устав от воспоминаний, тетя Рая переложила в альбом несколько привезенных из Черновцов фотографий и тщательно подписала, кто есть кто и где.

Затем она подремала, сходила в магазин, посмотрела телевизор и, отказавшись от ужина у племянника, пораньше легла спать. Само собой, в поезде спала она плохо, и вот теперь, устроившись на собственной кровати, вздохнула с облегчением. Все-таки хороший матрас – это великая вещь, и Симе она правильно сказала: купи себе матрас нормальный, что ты все жмешься? Ну, да ее можно понять: с таким сыном рассчитывать можно только на себя, а много ли купишь на пенсию? Вот Марк, дай ему бог здоровья, никогда ничего не жалеет для своей тети. Как Настя сказала сегодня: счастливый как дурак. Вот ведь молодость бестолковая… Марк ли не заслужил свое счастье! А ведь это она, тетя Рая, познакомила его с Ланой. И теперь такая семья у них замечательная, и Настеньку Марк любит как родную. «Завтра… завтра с утра я схожу в магазин, – думала тетушка, – куплю и приготовлю им рыбу. Суп из судака, а на ужин его же запечь. Вкусно и питательно. И Лане не надо будет готовить, бедняжка так устает с малышами. Настя влюбилась в какого-то Максима и злится…»

Мысли текли мелеющим ручейком, и, погружаясь в сон, Раечка опять видела себя на знакомой улице. Вокруг пылило и шумело лето, пахли липы, и Сима опять убежала прыгать с ее скакалкой, хоть толку-то – она, Рая, все равно прыгает лучше! Да только ей велено присматривать за Валей, младшей сестрой, вот незадача!

Следующие несколько дней тетя Рая наблюдала, как все больше нарастает напряжение в квартире племянника. Настя рыдала каждый вечер, потому что наглая Катька заявила, что будет Максу позировать: он, мол, хочет писать с нее наяду. Лана металась от дочери к малышам. Марк приходил с работы и не понимал, в чем дело. Он по мере сил вносил свою лепту в семейный быт: занимался покупками, купал малышей. Утром целовал жену и уходил на работу, а Лана опять уговаривала Настю, что если Макс и будет писать Катьку, то это не значит, что он в нее влюблен и что учебный год школьный вот-вот закончится. «Потерпи еще, Настя, контрольные же идут! Ну, поучись еще немного!» Потом Лека бил Мику кубиком по голове, братья орали на два голоса, и Лана бросалась к детям, а злая Настя уходила в школу, ворча, что дома житья не стало.

И вот тетушка в очередной раз поняла, что надо что-то предпринять. Прожив долгую жизнь с любимым мужем, тетя Рая твердо знала, что разговаривать с мужчиной имеет смысл только после того, как он вкусно поел. Она терпеливо дождалась вечера, когда вся семья собралась за ужином. Марк прикончил второй голубец, доел греческий салат и с блаженной улыбкой откинулся на спинку стула. Тетя Рая сочла момент подходящим и спросила:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});