Темные души - Ана Рома

– Да пошел ты, – он выскочил из кабинета, громко хлопнув дверью.

Антонио цокнул языком и хлопнул в ладоши, потирая.

– Пойду заварю ему успокоительный чай, – брат знал, когда нас нужно оставить наедине.

– Свяжись с Морелло, чтобы через час он был в доме, – повернувшись к отцу, дожидаясь, пока дверь закроется.

– Как давно ты знал?

– О чем ты, Кристиано? – он даже не взглянул на меня, уставившись в монитор компьютера.

– Сантисты хотят избавиться от Витэлии, – он оторвал взгляд от монитора. – Никакой комиссии, я разорву этот чертов круг, когда все закончится.

Ударив о дубовый стол ладонями, направляясь к выходу.

– Зачем ты ездил в Лос-Анджелес?

Стиснув челюсти, я потянулся к дверной ручке, игнорируя его вопрос.

– Четыре года, Кристиано, думаешь, я был в неведении, что ты предаешь организацию?

– Я лишь делаю то, что не осмелился сделать ты, – тихо ответил я, рука скользнула с металлической ручки. – Если бы не поддержка Рензо, был ли ты жив?

– Ты нарушил закон синдиката, – в спокойной манере ответил отец, но я чувствовал нарастающую злость. – Они хотят избавиться не от Витэлии, а от целой семьи. Потому что ты возомнил, что имеешь право вторгнуться на территорию врага, заключая сделки.

– Мне нужна независимость, от которой ты отказался, позволяя высшему рангу манипулировать тобой и возможностями, что были у твоего отца.

Ла Санта не всегда имела власть над Ндрангетой такого масштаба. Изначально это была элитная организация семидесятых годов и состояла из рангов сантистов. Количество сатанистов не превышало числу тридцать три, и чтобы вступить в общество, требовалось дождаться чьей-то смерти. Они никогда не занимались черной работой, а налаживали связи интеллектуальным трудом.

– Не обвиняй меня в том, чего не знаешь! – он пригрозил мне пальцем, как было в детстве.

– А ты никогда и не пытался рассказать, – выдохнув, стараясь контролировать себя и свои слова. – На протяжении долгих лет ты повторял лишь одно: «будь сдержаннее, контролируй эмоции». Будто эти слова были необходимы тебе, а не мне.

Отец громко вздохнул, его голова повисла, продолжая упираться обеими руками о стол, затем вернулся в прежнее положение.

– Эмилио Ринальди, – прочистив горло, произнес отец имя деда.

Затем повернулся к шкафу, открывая дверцы, доставая бутылку темного виски, ставя пару стаканов на стол, которые со звоном ударились дном о поверхность. Отец редко предлагал нам выпивку из своего бара, отчасти из-за того, что он любил коллекционировать, а не употреблять. Сейчас я понял, что залезать в воспоминания прошлого дается ему с огромным трудом.

Залпом опустошив стакан,он сел в свое кресло, виски обожгло мое горло, как только я сделал глоток, но послевкусие действительно было на высшем уровне.

– Мой отец был одним из самых влиятельных боссов, принадлежащих к «старой гвардии». Вместе с товарищами по делу они организовали самый могущественный триумвират Тирренского побережья, чьим советам следовали без протеста, – он снова налил в стакан виски. – Выходцы из Сидерно, мигрирующие в Канаду. Эмилио был одним из трех главных боссов.

Мой дед был поистине великим криминальным умом, я знал это с самого рождения, хоть и никогда не видел его. Человек, который продолжал, контролировал работу в Италии, охватывая города Канады. Он имел связи с сицилийской мафией из городка Корлеоне, со временем список его товарищей только пополнялся. Пока однажды не встретил Бьянку Макри, которая украла его покой, заточив в ожидание на долгих десять лет. Моя бабушка была достаточно упрямой и свободолюбивой женщиной, ей нравилась сама идея быть желанной и недосягаемой в одно и то же время.

– Имел ли какое-то отношение к этому делу Конделло старший? – спросил я потому, что собрал достаточно слухов о Джузеппе Конделло и каким ублюдком он был.

– Калабрия сильно изменилась за семнадцать лет, – вздохнул отец, потирая отросшую щетину. – Отец выступал против похищения людей и торговли, но, к сожалению, некоторые организации в его подчинении занимались подобным, и у него не было средств предотвращения.

– Потому что это бы нарушало кодекс мафии, – добавил я, отец кивнул мне.

Все зависело от согласия и сотрудничества отдельных семей Ндрангеты и полагались на добрую волю односемейных боссов в соблюдении кодексов.

– Тем не менее он был сторонником модернизации, а это было большим шагом от традиционной паразитарной преступности до более предпринимательской фазы. В семьдесят четвертом году предприятия, участвовавшие в расширении порта и сталелитейных заводов в Джоя Тауро, выдвинули предложение оставить трехпроцентный откат. Ведущие три семьи, работающие с отцом, отклонили предложение, захотев получить субподряд на работу, выполняемую для контроля над проектами. Напряженность между кланами накалилась до предела, сделка сорвалась, но твой дед смог урегулировал конфликт, что было практически невозможно.

– Как раз начало для максимального увеличения власти и невидимости важных боссов, – стакан в моей руке был пуст, но мне было достаточно.

– Джузеппе Конделло, вместе с Руфино Босси и другими молодыми умами, решили навести собственные порядки в Калабрии, и когда Сидерно отрицательно отозвалась в нововведениях организации, ему пришлось вернуться в Италию. Это была первая война Ндрангеты, – взгляд моего отца в момент потускнел, затем он выпрямился в кресле, убирая скорбь давних лет. – Двадцатого января семьдесят пятого года мой отец – Эмилио Ринальди был убит Джузеппе Конделло в родном городе Сидерно.

Повисла тишина, давящая на барабанные перепонки с такой силой, что я забыл правильно дышать. Мои пальцы сжимали стакан, что тот мог вот-вот лопнуть.

Мои губы приоткрылись в немом молчании, у меня не было ни единого слова, чтобы описать чувства к событиям прожитых лет. Я не имел права судить своего отца за то, что он преклонил колени, стискивая зубы пред врагами, убившего его отца.

Всю жизнь мы с Антонио слышали от родителей историю про деда, который сделал очень большой вклад в историю Ндрангеты и умер от сердечного приступа в возрасте семидесяти пяти лет. Бьянка после смерти мужа вернулась на родину в Сидерно и прожила еще тринадцать лет.

– Наверное, он разочарован во мне, – отец потер подбородок, уставившись куда-то мимо меня. – Джузеппе умер, мне даже не пришлось пачкать руки. Патриция и Руфино оказали мне огромную услугу в этом деле. Одна из немногих женщин нашего поколения, которая стояла наравне с мужчинами с высоко поднятой головой.

Патриция действительно была очень сильной женщиной, которая заслужила уважение в кругу мужчин, чьи жены были просто красивыми марионетками. Не знаю, насколько повлияла фамилия ее покойного мужа, было ли то уважение или же навечно влюбленного в нее Руфино, который искусно затыкал многим рты?

– Что насчет родителей Витэлии? – этот вопрос неожиданно всплыл в моей голове. – Имел