Глянцевая женщина - Людмила Павленко

зацепили всех голубых. С той поры он уже не шалил больше с мальчиками. Отбило охоту раз и навсегда. И с удивлением узнал, что Пунина тоже не разбирала пола своих возлюбленных. Ей было все равно, кто с ней рядом, лишь бы получить вожделенное наслаждение. Она сама в этом призналась Еремишину на одном из свиданий. Он к тому времени уже скакнул в начальники, и Пунина сама повисла у него на шее — ей нужно было звание народной. Но как только она получила его — тут же сделала ручкой. Такая толстая корова — и бросила его! Невероятно! Ведь он мог еще многое для нее сделать. Настала очередь Тучковой. И тут он проявил осторожность — обещал звание народной, но не давал, тянул. С Мирой Степановной у них была договоренность — давать звания только к обоюдной выгоде. Так что она и не настаивала на кандидатуре Тучковой, хотя все документы на эту актрису, так же как на Чулкова, были давно готовы. И вот обеих его бывших возлюбленных не стало. Странная смерть и непонятный процесс расследования. К нему пришли с вопросами всего два раза — после падения Тучковой и затем — после убийства Пуниной. И все. Актеров тоже, говорят, не слишком беспокоили. Время, конечно же, нынче такое, что и более громкие убийства остаются нераскрытыми. Но Зарубинск — не город Москва. Здесь-то подобные преступления большая редкость. Могли бы и подсуетиться правоохранительные органы. Он набрал номер телефона Заклунного, главного прокурора города.

— Федор Семеныч, — сказал он, придавая голосу вполне дружественный, доверительный тон и в то же время избегая фамильярности, — меня беспокоит расследование этих двух убийств в театре. Что-то уж очень долго.

— Долго? — удивился Федор Семенович. — Совсем не долго, уверяю тебя, Виктор Сергеевич. Такие преступления, если по горячим следам не раскрыты, годами на нас висят, а тут всего-то пара месяцев прошло. Это не долго. И обрадую тебя — следователь меня заверил, что дело движется к завершению. Так что не беспокойся.

— Извини, Федор Семеныч, может, я не имею права задавать такие вопросы, но… скажи, Паредин там замешан?

— Паредин? Это какой Паредин?

— Журналист «Такой жизни».

— А-а… — рассмеялся на том конце провода главный прокурор, — «Растакая-разэтакая жизнь»? А я чувствую — что-то знакомое, а кто — припомнить не могу. А почему ты вдруг спросил о нем? С какой стати он должен был фигурировать в деле?

— Слухи, слухи, Федор Семеныч. Да ты ведь как-то сам говорил мне, что слухи и сплетни помогают в вашем деле.

И Еремишин почти дословно передал свой разговор с Мирой Степановной. Прокурор выслушал его внимательно, но непонятна была его реакция на это сообщение. «А вдруг они с Парединым друзья?» — подумал Еремишин. Хитрый Паредин, кажется, не затрагивал прокуратуру в своих статьях. А впрочем, информация вброшена, а там — пусть разбираются. И он, довольный, положил трубку.

Сделав еще несколько звонков, в том числе главному редактору газеты «Такая жизнь», Еремишин решил, что заслужил короткий — часика на два — перерыв на обед, и отправился в ресторан «Русь», находившийся неподалеку от его офиса. Первым, кого он встретил на пороге ресторана, был журналист Паредин. Инга Дроздова уже находилась в вестибюле, и журналист вошел следом за ней. Еремишин застыл на ступеньках. Удивившись тому, насколько его взволновала и взбудоражила эта нежданная встреча, он размышлял — входить ему в этот ресторан или найти для трапезы другое место. В городе было множество кафешек, где сносно кормили, где было чисто и уютно, играла музыка и вообще сервис был на вполне достойном уровне.

«Да пошел он! — со злостью подумал вдруг Еремишин о Паредине. — Буду я еще бегать от какого-то журналистишки!»

Он выбрал место за столом напротив сладкой парочки и заказал самые дорогие и изысканные блюда. Дроздову и Паредина он игнорировал, делая вид, что их не замечает. Но актриса сама подошла к нему.

— Виктор Сергеевич, — проговорила она, присаживаясь на краешек стула, — я знаю, что вы сердиты на меня. Но что же делать? Такой уж у меня характер.

— Что вам угодно? — сухо осведомился Еремишин. — Если у вас есть ко мне дело, можете записаться на прием. А сейчас у меня, как. вы понимаете, обеденный перерыв. Интервью вашему другу журналисту я тоже в данный момент отказываюсь предоставить, — добавил он, не удержавшись от сарказма.

— Мира Степановна обвиняет меня в двух убийствах, — сказала Инга.

— Мира Степановна — не следователь, не прокурор и не судья. Что вам угодно от меня?

— Я знаю, что круг ваших знакомств чрезвычайно велик. Вы на короткой ноге со многими видными персонами города. И если Мира Степановна убедит вас сделать это, вы можете сформировать обо мне очень нелестное мнение. Дойдет до следователя, повлияет на его точку зрения… — Девушка замолчала. — Ну что мне — уехать отсюда, что ли? — спросила она затем едва не со слезами на глазах. — Уехать и тащить повсюду за собой шлейф этой клеветы? Я больше чем уверена — убийцу не найдут! Улик почти никаких, выяснить, кому выгодна была их смерть, не удается. Да никому, кроме меня. И что мне делать в этой ситуации? Я пытаюсь провести собственное расследование…

— А Паредин вам помогает? — В голосе Еремишина смешались ехидство, горечь и невольная зависть к сопернику.

— И он, и многие другие. И вы… Я хочу, чтобы вы помогли мне. Вы ведь близки были с убитыми?

— Это в каком же смысле? — вскинулся Еремишин.

— Как в каком? — удивилась Инга. — Вы же наше начальство. Наверняка они к вам бегали по любому вопросу. Да даже просто чтобы лишний раз показаться на глаза. Знаю я этих карьеристок — все время вертятся вокруг начальства, чтобы быть на виду, чтобы напомнить о себе. Как же иначе выхлопотать разные звания и привилегии?

— Ну и что?

— Может быть, вы знакомы и с их окружением. Мне нужно выяснить: был ли у этих женщин общий враг?

— На этот вопрос вам лучше всего ответит ваш друг Паредин. Он специализируется на сплетнях. Так что вы не по адресу.

— Ну хорошо. — Инга немного помолчала, а затем подняла на Еремишина взгляд, полный гнева и негодования: — А зачем вы солгали по просьбе Завьяловой?

— То есть?! — ответно вскинулся Еремишин.

— Зачем вы подтвердили ее ложь о том, что будто бы она на первой встрече оставила нас в кабинете вдвоем, так как сама мне не могла сказать, что роль Анны Карениной отдаст Тучковой, а не мне? Она такая деликатная, что поручила это сделать вам.