Кэтрин Коултер - Блондинка в черном парике

Квинлан широкими шагами подошел к Диллону.

— О чем это ты тут толкуешь? — Он склонился и посмотрел на экран компьютера.

— Я нашел все, что мы хотели знать о добром докторе Альфреде Бидермейере. Его настоящее имя — Норман Липси. Он канадец. И у него действительно есть медицинское образование — он учился в Мак-Гилле в Монреале.

Ну и ну! Его специальность — пластическая хирургия. Тут еще много чего есть. Жаль, что у меня ушло на это столько времени. Я просто никогда и не предполагал, что он может быть канадцем — это с его то фамилией Бидермейер! Потому и искал не в тех базах данных. — Он снова потер руки. — Я нашел его в базе по хирургам-косметологам, там же была и фотография. Сообщается, что он окончил Мак-Гилл.

— Это невероятно, — воскликнул Квинлан. — Ты просто гений, Диллон!

— Клянусь твоей задницей! А сейчас, до того, как мы уедем, дай-ка я попытаюсь выяснить несколько вопросов относительно Скотта Брэйнерда. Где он получил юридическое образование, Салли?

— В Гарварде.

— Ага, здесь действительно сказано, что он в 1985 году окончил Гарвард с отличием. Очень плохо. Я-то надеялся, что он, может быть, наврал по этому поводу.

— Салли, ты не передумала? — спросил Квинлан. — Ты действительно готова встретиться со Скоттом? И с Бидермейером после всего, что он пытался вчера сделать? Ты уверена?

— Да, уверена. Я не могу больше ждать. Это ведь уже какое-то безумие. Пора заканчивать. Если это действительно я убила отца, то мне нужно об этом знать. Если его убила Ноэль или кто-нибудь еще, давайте это выясним. Я не развалюсь на части, Джеймс, не бойся; Я больше не в силах выносить эту неопределенность, эту постоянную мешанину из смутных, полустертых образов и голосов, сливающихся воедино.

Тогда Джеймс проговорил очень медленно, в своей удивительно успокаивающей манере:

— Перед тем как мы уедем, я хочу вместе с тобой пройтись еще по некоторым моментам. Ты в состоянии?

— О да. Я готова. Мы ведь уже говорили и о Скотте, и о моем отце. — Она замялась, теребя пальцами складки вельветовых брюк.

— В чем дело?

— Это связано с отцом. И с моей матерью. — Она опустила взгляд на собственные руки. Тонкие руки, костлявые пальцы, коротко остриженные ногти. Хорошо хоть, что с момента встречи с Джеймсом она перестала их обкусывать.

— Так что же это, Салли? Ну давай, смелее, больше никаких секретов.

— Он избивал маму, избивал жестоко. Я застала его за этим занятием, когда мне было всего шестнадцать. Именно тогда я вернулась из женской школы в Вирджйнии обратно домой. Я пыталась ее защитить…

Диллон встрепенулся:

— Вы хотите сказать, что ваш отец, старший юрисконсульт «Транскон Интернэшнл», избивал свою жену?!

— А я вот почему-то не удивлен, — хмыкнул Квинлан. Он сел рядом с Салли, взял ее за руку и ждал — просто ждал, ничего не говоря. — Она и это пережила?

— Моя мать — Ноэль — не собиралась ничего предпринимать по этому поводу. Она просто смирилась. Он был богатый, уважаемый и очень известный. Мне кажется, мать не могла перенести унижения, да и не хотела лишиться всего, что имела. — Салли задумалась, вспоминая. — Я всегда с нетерпением дожидалась всяких вечеринок, дипломатических приемов, пышных лоббистских банкетов, всех этих интимных ленчей для узкого круга людей, облеченных властью, — на них всегда приводили жен. Его обычно приглашали чуть ли не на все эти мероприятия, и я знала, что в этом случае он не посмеет ударить Ноэль — ведь их должны фотографировать вместе. А он знал, что я это знаю, и за это ненавидел меня еще сильнее.

Когда я решила не поступать в колледж и осталась дома, я думала, он меня убьет. Он здорово рассчитывал на мой отъезд, даже помыслить не мог, что я никуда не уеду и останусь наблюдать за ним. Никогда не забуду ненависти, горевшей в его глазах. Он ведь был очень привлекателен — ты знаешь, — высокий, стройный, густые темные волосы с седыми прядями, темно-голубые глаза. И лицо такое… изящно вылепленное, с высокими скулами, как у кинозвезды. На самом деле он в точности являл собой копию Скотта — только в более старшем варианте. Ну не странно ли, что меня угораздило влюбиться в мужчину, который похож на моего отца?

— Да, — заметил Диллон, — я бы не сказал, что это здорово. Хорошо еще, что Квинлан не похож ни на кого, кроме самого себя.

— А потом, когда я уже училась в колледже, я приезжала домой без предупреждения и в самое разное время. Он знал, что так будет. Однажды после такого посещения я уже возвращалась в колледж, но по дороге вспомнила, что забыла дома свитер. Я вернулась домой. И что вы думаете: он — был тут как тут, пинал ногами Ноэль. Я бросилась к телефону, чтобы вызвать службу «9-1-1». Этот случай стал для меня последней каплей. Мне просто стало на все наплевать. Он должен был ответить за все! И вы не поверите, но мать сама бросилась ко мне — можно сказать, приползла на коленях, обхватила меня за ноги и стала умолять, не звонить в полицию. А отец в это время стоял, сложив руки на груди, в дверях библиотеки. Он бросал мне вызов, все время наблюдая со стороны, как мать рыдает и умоляет, стоя передо мной на коленях и цепляясь за мои джинсы. Господи, это было ужасно! Я положила трубку и ушла. И больше не возвращалась. Просто не могла. Что бы я ни делала — все по большому счету было бессмысленно. Если я какое-то время была дома, он просто дожидался, когда я уеду. Потом он все равно ее избивал и, может быть, даже яростнее, чем если бы я не появлялась вообще. Помню, как я задавала себе вопрос, не сломал ли он ей в тот раз ребра, но вслух так и не спросила. Что хорошего, если бы я все-таки задала этот вопрос?

— Вплоть до последних шести месяцев он не пытался мстить, — сказал Диллон. — До того как начать свои преследования, он ждал чуть ли не пять лет — чего ждал?

— Это не совсем так. Его месть началась со Скотта. Теперь я в этом убеждена. Да, за моим браком со Скоттом стоял отец. До этого в моей жизни не было ни одного мужчины. После колледжа я сразу стала работать на сенатора Бэйнбриджа. С родителями я не виделась. У меня было много друзей, я была счастлива. Отца я время от времени встречала случайно и могу сказать, что он по-прежнему смертельно меня ненавидел. Помню, однажды на вечеринке я столкнулась в дамской комнате с матерью. Она подняла руки, расчесывая волосы, и длинный рукав, соскользнув вниз, обнажил у нее на руке огромный лиловый синяк. Как сейчас помню, увидев синяк, я спросила: «Что за чудовище внутри тебя заставляет позволять этому мерзавцу тебя бить?»

Она дала мне пощечину. Наверное, я этого заслуживала. С тех пор я ее не видела до той самой ночи, когда, спасаясь от вас, пришла просить у нее денег. — Ты действительно помнишь, что в ночь убийства Сент-Джона ты побывала в родительском доме?