Лариса Кузнецова - Долгая темная ночь...

  Чаки в это время наблюдал за мной:

  - Все знакомые лица, неправда ли?

  Я смотрела ему в глаза и думала как я могла раньше жить с этим чудовищем:

  - Зачем ты это сделал, они хорошие люди, а Хасан еще совсем ребенок!

  Он ухмыльнулся заложив руки за спину и развалившись в кресле:

  - От своих людей я требую двух вещей: беспрекословного подчинения и верности. Они нарушили оба закона помогая тебе бежать. За этим последовала заслуженная кара, - он повернулся и посмотрел на тела, которые в свете торшера выглядели просто жутко. - Помня о том, что они хорошо мне служили десять лет, я итак не стал их пытать. Так что, все честно!

  Моя голова кружилась и мне казалось, что я упаду в обморок. Убив этих людей, он поступил очень хитро - Чаки загнал меня в чувство вины и в тоже время лишил меня друзей. Теперь кроме Алекса у меня никого не было.

  - Где Штольц? - спросила я.

  Он молчал. Не выдержав, я спросила еще раз:

  - Я тебя спрашиваю, где он?

  Чаки разглядывал меня:

  - Ты как-то изменилась: А интересно, ради меня ты пришла бы в дом врага?

  Я отвернулась:

  - Где Штольц? Он: жив?

  Его узкие глаза смотрели на меня зло, но за этой злостью угадывалось еще что-то. На какой-то момент мне показалось, что ему как и мне больно, но следующие слова убили желание поговорить с ним 'по-человечески':

  - Ползи:

  - Что? - спросила я непонимающе глядя на него.

  Он махнул рукой со стаканом, чуть не расплескав свое пойло и положив вторую руку на спинку соседнего кресла:

  - Ползи я сказал!

  Я молча встала на колени и поползла к нему. Стыдно мне не было. Если бы сейчас он сказал мне идти на городскую площадь и отдаться там первому встречному, я бы поступила так не задумываясь.

  Чаки брезгливо смотрел на меня:

  - Ты хоть сама понимаешь, во что ты превратилась? Ты такая же шлюха как твоя сестра, которую я купил за сотню баксов. Ты только прикидывалась 'правильной' женщиной, а на самом деле ты лживая тварь!

  - Да, я тварь! А теперь скажи где он! Делай со мной что хочешь, но пусть у него все будет хорошо, - я плакала стоя перед ним на коленях и глядя на него снизу вверх. Мои руки просительно тянулись к нему. - Я знаю, что разочаровала тебя, но ради того, что у нас было, скажи жив ли он.

  - Теперь это уже не важно.

  Чаки сидел не шевелясь. Я буквально завыла упав на ковер. - Ты просто чудовище! Как я могла любить такого человека?!

  Чаки нагнулся ко мне:

  - Неужели ты думала, что я прощу твоего любовника, который скрывал, пока я бегал по его больнице ища тебя? А?

  Я поднялась с колен и устало пошла из комнаты, Чаки кричал мне в след:

  - Он лежит на дне реки с дыркой в груди и его тело едят рыбы и черви!

  Это уже было выше моих сил и я побежала из этого места. Чаки меня не остановил. Я спотыкаясь бежала по дорожке в сторону особняка. Меня никто не удержал и выбежав на веранду верхнего этажа встала на перила. Прямо под собой я видела каменные ступени и собак, которые подняв свои острые морды молча глядя на меня. 'Пусть все мучения закончатся, - твердила я. - Вокруг меня долгая темная ночь, пусть она меня заберет! Я не хочу больше так жить!'. Земля тянула к себе. Всего один шаг и я снова стану свободной. Моя нога шагнула в пропасть:

  Вместо того, чтобы упасть, я зависла в воздухе. Подняв голову вверх, я увидела Денни. Он держал меня за руку силясь поднять, но я дергалась, пытаясь высвободить руку:

  - Зачем ты остановил меня!? Пусти!

  - Нет! - он втащил меня за перила и мы обессиленные лежали пытаясь отдышаться. - Ты не все знаешь, скоро ты будешь свободной! Через пару дней я приду ночью и мы поговорим.

  - Я уже почти была свободной! - я закрыла глаза вспоминая последние слова Чаки о том, что Алекса нет в живых.

  Денни обернулся удостоверившись, что вокруг никого нет. После этого он наклонился к самому моему уху и зашептал:

  - Я агент полиции, скоро мы их всех возьмем и тогда они уже не выйдут. Ты будешь богата и свободна! И еще, ты отомстишь!

  После этого он встал и ушел, оставив меня сидеть с открытым ртом. В моей голове все смешалось. Происходящее казалось мне продолжением какого-то фантасмагорического заезжего театра, с пьяными актерами и вылинявшими декорациями. Вокруг меня все двигалось и жило своей жизнью, под которую я никак не могла приспособиться. Земля вертелась все быстрее и часто мои ноги не успевая подкашивались.

  Встав на ноги я посмотрела вниз, всего пару моментов назад я хотела умереть, потому что после того как не стало моего любимого человека, друзей, жизнь утратила всякий смысл, но теперь я хотела жить. А самое главное, я хотела видеть, как Чаки получит по заслугам и будет страдать. Я хотела чтобы он мучался и чтобы ему было так больно, как никогда раньше. И времени у меня впереди о-очень много!

  В тот день я сидела безвылазно в комнате и смотрела в окно, мне казалось, что все что было со мной - это сон. Когда человек сидит в заточении, через какое-то время ему начинает казаться, что он всегда так жил. Воспоминания о прошлом затираются, а на их место приходит страх, что четыре стены будут всегда. Так случилось и со мной.

  Первое время я не выходила из комнаты, но через несколько дней охранник притащил меня в столовую и усадил за стол перед Чаки. Тот же, орудуя серебряной вилкой рассуждал о 'Божьей каре' и прочей чуши, пытаясь до меня донести, что все кто будут помогать мне сейчас или в будущем, обречены на 'неудачи и плохое здоровье'. Последние слова он произнес хихикая как девчонка. Мне было тошно. В мозгу бился один вопрос, как я могла доверять этому человеку? Почему меня не остановил случай с Оливией, когда ее забрали с улицы и привезли ему на забаву? Чаки мое молчание бесило и поэтому не удержавшись он сказал:

  - Тебе что плевать, что твои друзья мертвы по твоей вине?

  - Почему же, - сказала я равнодушно разрезая печеный картофель у себя на тарелке. - Я буду скорбеть по ним... Не передашь соль?

  Мне не хотелось показывать ему свою боль. Пусть она останется у меня внутри. В последнее время ее живет там много: я потеряла родителей, любимого, друзей. Если бы ни эта боль, я бы думала, что давно умерла, но именно она давала мне понять, что я еще живая. Она тлела как тихий огонек в моей душе. И это единственное, что мне осталось. Я ходячий труп. И хоть мое сердце еще бьется, но все остальное мертво. Этот сидящий рядом человек был мне врагом, и поэтому мне не хотелось, чтобы он видел мои слезы.

  Чаки кинул тарелку с едой, чуть не задев стоящего неподалеку официанта, я покачала головой и взяла соль. Он глядел своими змеиными глазами, как я солю: