Лариса Шкатула - Холодное блюдо мести

Вот опять она излишне категорична. Если в самом деле бывшая жена посеяла в Марате сомнение в его привлекательности, то он может внушить себе, что Наташи недостоин. Надо попробовать его излечить.

— Наташка, что с тобой стало? — удивленно-шутливо проговорил Сергей, рассматривая бывшую жену, как будто увидел ее впервые.

— А что, я постарела? — кокетливо спросила она, по привычке садясь на переднее сиденье.

— Ты помолодела! — воскликнул он. — И похорошела. Глаза блестят.

В его тоне словно прозвучал упрек. Можно подумать, что он умер, а она продолжает радоваться.

— И ты хорошо выглядишь. Тоже помолодел.

— Да, знаешь, сын у меня родился! — выплеснул он, как всегда не задумываясь о том, что эта новость может причинить ей боль.

— Я в курсе, — кивнула Наташа не дрогнув. — Поздравляю.

— А ты, случайно, замуж не собралась?

— Собралась, — спокойно подтвердила она. — Почему это тебя удивляет? Считаешь, я никому не могу понравиться?

— Я этого не говорил, — запротестовал он.

Наташа мысленно усмехнулась. Вроде и жена у него есть молодая да любимая, все у него путем, а вот то, что бывшая супруга может теперь принадлежать другому, на душу ему не ложится. Наверное, все мужчины собственники. Но кажется, она отвлеклась.

— Куда ты меня везешь? — спросила она.

— В «Три поросенка», как договорились.

У кафе он остановил машину, вышел и открыл Наташе дверцу, протягивая руку. Потом распахнул перед ней дверь кафе. Неужели это ее бывший муж? Неужели он мог так сильно измениться? А может, мужчина проявляет к женщине интерес, когда она чужая? Есть уйма анекдотов на эту тему. В одном из последних в процессе интима со своей женой мужчина шептал заклинание, которое придавало ему мужскую силу: «Чужая жена! Чужая жена!»

Или… Мысль, которая пришла Наташе в голову, была обидной. Но в конце концов, это была ее мысль, и обижать себя или не обижать, она, слава Богу, могла решать сама.

Так вот, объяснение получалось простое: раньше Шувалов не видел в ней интересную женщину. Ту, перед которой распахивают двери, ту, которой дарят цветы, ту, которой говорят комплименты. Почему она, ничего этого не получая, считала, что в жизни у нее все хорошо? Объяснила себе раз и навсегда, что муж у нее скуп на эмоции, ласку и внимание, потому надо принимать его таким, каков есть, и не огорчаться. У других жен мужья похуже будут…

— Наташа, ау! — затеребил ее Сергей. — Что, опять мысли о работе?

— О жизни вообще. Знаешь, я решила усыновить одного мальчика. Правда, не знаю, как у меня это получится… Ну, это я так, к слову, а вообще звонила я тебе совсем по другому поводу. В Ивлеве объявился Димка Фокин.

— Что? Фокин?! В каком смысле объявился? Его здесь видели?

— Кое-кто видел, но не узнал.

— Он отпустил бороду? Носит парик?

— Он сделал пластическую операцию.

— Надо же, боевиков начитался! Решил, будто он такая важная птица, что мы все бросим и начнем его искать. Пластику сделал, черт знает что такое!

— Но это еще не все, — продолжала Наташа. — Он почему-то решил, что во всех его бедах виноват ты.

— Я-а-а? — изумился Сергей. — Я заставил его совершить предательство, а когда оно открылось, податься в бега?!

— Ты якобы не пришел к нему на помощь в трудную минуту, вот он и вынужден был пойти по дурному пути.

— Елкин лес! Хочется сказать грубое слово. Значит, с больной головы на здоровую… А почему вообще он стал с тобой откровенничать, с женой своего врага?

— С бывшей женой, — поправила Наташа. Она поначалу смутилась от проницательного взгляда Сергея, но быстро взяла себя в руки. — Он решил, что я вольюсь в ряды народных мстителей и стану ему помогать.

— А ты не захотела.

— Сережа, ну какой из меня мститель! Я вообще считаю месть дурью. «Холодное блюдо, то да се»! Холодная — это значит тщательно продуманная. А это уже не оскорбленные эмоции, а запланированная операция, в которой девиз — месть! И потом, смотря какое блюдо предлагается есть холодным. Если это закуска, еще куда ни шло, а если первое блюдо?

— И говорить ты стала по-другому, — медленно промолвил он, как будто ее и не слушал, а всего лишь отмечал новые интонации ее голоса. — Прямо не привычная Наташка, а некий важный государственный деятель.

Она обиделась. Значит, он всегда ей отказывал и в уме, и в умении правильно излагать свои мысли. Но потом сама себя и успокоила: пусть думает что хочет. В конце концов, и Сергей Шувалов в ее жизни — пройденный этап. И она упрямо закончила свою мысль:

— А у Фокина от слабости все это. От нежелания взглянуть на себя трезвым взглядом.

— Ты думаешь, я его мести испугаюсь?

— Тебе решать. Может, он все врал: и то, что подложил твоей жене наркотики, и то, что женщина, работавшая на него, вдруг ушла из жизни… По крайней мере он с таким смаком говорил «земля ей будет пухом»… Если я зря забила тревогу, извини!

Наташа сделала попытку подняться из-за стола, но бывший муж цепко ухватил ее за руку. Она посмотрела в его глаза и поразилась: в них плескался откровенный страх.

— Так это… он?!

— В каком смысле?

Его испуг передался ей. Она подумала, что раньше он вообще ничего не боялся, но потом поняла: он боится за своих близких. Небось представляет себе, что оставил одних, в то время как возле них крутится сейчас Фокин. Выходит, человек становится уязвимым, когда ему есть за кого бояться? Она сама стала бояться Фокина только тогда, когда у нее появился Рома. И еще беспокоилась за Кинга. Наверное, первым делом он решил бы уничтожить собаку…

— Ты не знаешь, он поменял фамилию? — спросил Сергей, усиленно о чем-то размышляя. Пришел в себя. Теперь думает, как отвести от семьи опасность.

— Кажется, да, но я не знаю, на какую… Михайловский знает! — вспомнила она.

— Михайловский! О Боже, а этому что здесь надо? Честно тебе скажу, какое-то время я даже думал, что это он приложил ко всему руку.

— Он? — изумилась Наташа. — Но зачем?

— Затем! Он и раньше меня ненавидел, к тому же его невеста стала моей женой. И вот такая возможность представилась. Отомстить, да еще чужими руками!

— Федор — порядочный человек, — холодно сказала Наташа.

Ей неприятна была суетливость Сергея и то, как походя он — оказывается, это свойственно не только слабым людям! — искал виноватых. Ведь так просто: месть — и все неприятности этим можно объяснить.

Но и его уязвимость обозначилась. Вот что значит вступать в конфликт с законом, будучи, по сути, его защитником. Военные, как ей представлялось, должны быть самыми законопослушными гражданами. Трудно, наверное, от других требовать соблюдения устава, а самому его нарушать. Привычка постоянно себя оправдывать плавно переходит в привычку обвинять других.