Чужая. На пороге соблазна - Анастасия Тьюдор

Только легла или, наоборот, встала?

Оба варианта не подходили для разговора. Оба отметали саму возможность поговорить. Но, чего я точно не ждал, так появления Амели на улице с сумкой.

— Амели, — окликнул я ее, распахнув дверь.

— Лукашин, отвали от меня. Я вчера сказала, что документы отдам позже, — огрызнулась Резкая. Мазнула взглядом по своей машине и направилась в сторону арки, ведущей на соседнюю улицу.

— Резкая, твою мать! — вспылил я и, выскочив из Чарджера с ключами в руке, пошел за девушкой. — Я не настолько тупой, чтобы забыть, о чем мы говорили вчера. Но, может, ты остановишься и заберешь ключи?

— Зачем? — усмехнулась Амели, не замедлив шаг, а наоборот, ускорив его. — Я вчера ясно дала понять, что машина твоя…

— А на кой черт мне твоя машина?

— …привезу документы и делай с ней, что хочешь. Да мне плевать, нужна она тебе или нет!

— Резкая! — рявкнул я. Догнал ее и, рванув за рукав куртки, развернул к себе лицом. — Три предложения. Первое — никуда не надо ехать. Второе — мне не нужна твоя машина. И третье — я приехал отдать тебе ключи. Все. Вопрос закрыт и не обсуждается. Понятно?

Я удерживал Амели до тех пор, пока она не кивнула в ответ. Правда, стоило мне отпустить ее и протянуть ключи, Резкая развернулась и рванула к арке.

— Блядь, да что за цирк?! Я за тобой бегать должен? — выкрикнул я. Догнал беглянку и вновь дернул ее за рукав. — Резкая, я сказал, что приехал отдать тебе ключи, — процедил, смотря в полыхающие огнем глаза. — Забирай.

— Как ты там сказал? — поинтересовалась она. — Вопрос закрыт и не обсуждается?

— Допустим.

— Я. Все. Решила. И завтра привезу тебе документы. Достаточно понятно?

— А что тебе мешает отдать их сейчас? — спросил я, надеясь на то, что Амели будет вынуждена вернуться в квартиру, а у меня появится возможность оставить ключи и уйти. — Давай закроем вопрос, раз ты все решила.

— Лукашин, — протянула Резкая, закатив глаза, — включи голову. Я русским языком сказала, что не могу отдать тебе документы сейчас. Может, потому что они не в Ростове?

Выгнув бровь, Амели посмотрела на меня и дернула руку. После, когда я и не подумал разжать пальцы, рванула сильнее и рявкнула раздраженное:

— Лукашин, отпусти!

— А знаешь, что мы сделаем? — произнес я. — Мы вместе съездим за документами. Ты же решила отдать машину?

— Лукашин, ты тупой? Я сказала, что привезу документы сама и отдам их тебе завтра!

— О нет, Амели. Я не собираюсь ждать. Съездим и заберем. Вместе. Заодно и поговорим.

— Нам не о чем говорить, — огрызнулась Резкая и пискнула, когда я потянул ее к машине и расплылся в ядовитой улыбке:

— Это ты так думаешь. Я же считаю, нам есть, что обсудить.

Глава 39. Амели

Дар речи, утраченный мной после заявления Лукашина, вернулся лишь после того, как под моей задницей оказалось пассажирское сиденье, а справа хлопнула автомобильная дверца.

— Какого черта? — рявкнула я и дернула ручку, пытаясь выйти из машины, но Никита, не переставая ухмыляться, заблокировал замки, не спеша обогнул Чарджер и опустился на место за рулем.

Щелчок. Мерный рокот двигателя. Шорох покрышек по мокрому асфальту. И грохот моего сердца, когда я поняла, что гребаный придурок не шутит.

— Останови машину и выпусти меня, — потребовала я, просверлив взглядом в профиле Лукашина две обугленные дыры. — Сейчас же!

— Нет, — жирной точкой обозначил он свой ответ. — Я отвезу тебя куда скажешь. И мы обсудим…

— Что обсудим? То, как ты отравляешь мою жизнь с первой секунды появления в ней? Или то, как ты лезешь с неуместными поцелуями, зная, что я встречаюсь с твоим другом?

Лукашин хмыкнул и спокойно повернул руль, выезжая со двора на дорогу. Ткнул пальцем в кнопку проигрывателя, отрегулировал громкость, а после, остановившись на светофоре, включил навигатор.

— Куда едем?

— Я никуда с тобой не поеду! — Я сбросила с колен сумку с вещами… и замерла. Вот что делать в такой ситуации? Двери заблокированы. Вцепиться ногтями в бесившее до зубного скрежета лицо? А если спровоцирую аварию? — Лукашин, у меня билеты…

— Я верну тебе за них деньги, — ровным тоном ответил он, вновь трогаясь с места. — Резкая, если потребуется, буду кружить по городу столько, сколько тебе потребуется на усвоение простого тезиса: я еду с тобой. Считай это бараньим упрямством. Хотя… Кто еще из нас… упрямится.

Отреагировав на это заявление нервным смешком, я сложила руки на груди и уставилась в окно, демонстративно промолчав.

— Ладно, — все так же спокойно проговорил Никита. — Даю время подумать.

Я опять промолчала, бегая взглядом по пустынным с утра улицам. Внутри все кипело от негодования, потому что Лукашин каким-то образом в очередной раз умудрился занять наиболее выгодную позицию, лишив меня возможности сопротивляться.

Безусловно, я могла разораться или изобразить истерику. И я всерьез присмотрелась к этой идее, но была вынуждена ее отмести, потому что подобное поведение попахивало детским садом. Можно было предложить компромисс — остановить машину и поговорить, а потом разойтись в разные стороны, но я уже видела на лице Никиты подобное упрямое выражение. Он не отступит, будет стоять на своем до последнего.

И, честно говоря, я до ужаса устала от нервотрепки последних дней, дерьмовых бессонных ночей и постоянной головной боли. На секунду представив, что придется провести часов шесть в набитом людьми вагоне электрички, я вздохнула и ткнула в экран навигатора, чтобы выбрать нужный маршрут.

— Краснодар? — присвистнул Лукашин, когда прогрузилась карта. — Тогда стоит заправить твоего Кошака и наши желудки.

Я поджала губы, словно недовольна этой вынужденной заминкой, но мысленно признала, что предложение годное.

Первая остановка пришлась на заправку. Никита с подозрением покосился на меня, достал бумажник и вышел из машины, не заперев двери. Я лишь сделала музыку погромче и полезла в карман, проверить телефон.

Еще ночью, вернувшись домой, я написала Диме с просьбой встретиться и поговорить. Сообщение было доставлено и прочитано, но до сих пор оставалось неотвеченным. И пусть я понимала, что Авдееву нужно время, чтобы остыть и согласиться на мое предложение, ожидание злило и нервировало.

Пару секунд поколебавшись, я продублировала ночное сообщение и хмыкнула, когда к первой галочке не присоединилась вторая. На что я рассчитывала в восемь утра воскресенья? Авдеев наверняка еще спал.

Когда Лукашин, заправив бак, вернулся с двумя бутылками воды и