Элизабет Адлер - Сейчас или никогда

Доктор Блэйк замолчал, а потом опять стал напевать какой-то веселый мотивчик. Гарри неодобрительно зыркнул на него и почему-то вдруг подумал, что хорошо бы определить, какую именно мелодию предпочитает этот доктор в момент вскрытия.

— Хм-м, понятно, — хмыкнул доктор, любуясь своей работой. — Все понятно. Ничем не могу порадовать вас, — сказал он стоявшему за его спиной Гарри. — Похоже, что накануне вечером она не баловала себя обильным ужином. И к тому же ничего не пила.

Почувствовав приступ тошноты, Джордан быстро отвернулся.

— Доктор, передайте мне результаты обследования, как только они будут готовы, — бросил он через плечо и быстро покинул помещение.

Глава 30

Мэл не могла уснуть. Она долго ворочалась, перекладывала подушки, пытаясь найти удобное место, сбросила на пол одеяло, завернулась в простыню, после чего стала похожа на какую-то мумию в белых одеждах. А потом, разозлившись, встала и. Сложив руки, подошла к окну.

Ночь была ясной и довольно прохладной. Cо стороны Манхэттена небо окрасилось в розовые тона. Она вспомнила, какие противоречивые чувства охватили ее в тот день, когда на ее имя пришел большой белый конверт с надписью «Университет штата Вашингтон». Она была так взволнована, что не могла открыть его. Да что там открыть, она и прикоснуться к нему боялась. Мэл погрузилась в — воспоминания.

— Мама, — я получила письмо из университета, — тихо сказала Мери, с мольбой в глазах посмотрев на мать.

— Да? — только и произнесла та, даже не пошевелившись.

— Мама, я очень боюсь открывать его, — взмолилась Мэри. — Помоги мне, Пожалуйста, открой его! — Она пододвинула матери конверт и жалобно посмотрела ей в глаза. Если ее приняли в университет, то жизнь может коренным образом измениться. Она будет много работать, старательно учиться и в конце концов выбьется из этой ужасной нищеты. А если нет, то останется в этом проклятом городке, будет работать официанткой в местном кафе и скоро помрет от скуки и тоски, от монотонной жизни и раздирающего душу одиночества.

Мать взяла письмо, долго вертела его в руках, несколько раз прочитала отпечатанный на машинке адрес, а потом, закурив очередную сигарету, медленно открыла конверт.

— Мама, что там? — не выдержала Мэри, кусая от волнения губы. — Что ты молчишь?

Мать выпустила струйку дыма, допила уже давно остывший кофе и посмотрела на дочь бессмысленным взглядом.

— Ну что, мама?! — закричала Мэри, проклиная ее за медлительность и равнодушие.

— Там пишут, что готовы предоставить тебе какую-то стипендию… если не ошибаюсь.

Мэри открыла рот, жадно хватая воздух. Потом она всплеснула руками, схватила письмо и уставилась невидящими глазами в листок бумаги. В конце концов ей удалось справиться с собой, и она прочитала, что университет предоставил ей стипендию, а значит, отныне она студентка. Вскочив на ноги, она долго пританцовывала в тесном трейлере, не находя в себе сил успокоиться.

— Меня приняли! — вопила она. — Мама, меня приняли! — Мать закурила следующую сигарету и равнодушно посмотрела в окно.

— Мэри, ты только взгляни, опять дождь идет.

Мэри посмотрела на мать немигающим взглядом и вдруг сделала то, чего не делала никогда в жизни. Она бросилась к матери и поцеловала ее в щеку. Та отпрянула назад, удивленно посмотрела на дочь, словно видела ее впервые, а потом подняла руку и потерла щеку в том месте, куда ее поцеловала дочь.

— Обязательно надень пончо, если вдруг вздумаешь куда-то пойти, — тихо сказала она не своим голосом.

Но Мэри ее уже не слышала. Она металась по трейлеру и думала только о том, что впереди ее ждет новая загадочная жизнь.

Выпускной вечер прошел тоскливо и буднично. Директор школы зачитал ее фамилию, она приняла из его рук диплом, раздались жидкие аплодисменты. Самое неприятное заключалось в том, что мать так и не появилась в тот день на выпускном вечере и не видела, как ее дочь получала первый в своей жизни документ. Мэри была так расстроена, что даже на вечеринку не пошла.

Все лето Мэри трудилась в кафе, пытаясь заработать на дорогу в университет. Она чистила картошку, подавала кофе, мыла полы и посуду, вытирала столы, подметала во дворе и делала все, чтобы ей заплатили как можно больше. А в середине лета устроилась еще и в аптеку, где принимала заказы, переносила тяжелые коробки с лекарствами и убиралась в помещении.

В конце концов ей удалось купить себе пару свитеров, джинсы, всякую мелочь и дорожную сумку, в которую она тут же упаковала все вещи. Мэри с нетерпением дожидалась того момента, когда помашет рукой этому гнусному городишке и начнет новую жизнь. И только одно ее тревожило постоянно, не давая покоя ни днем, ни ночью. Ее беспокоила мать. Она становилась все более и более неприкаянной, и Мэри очень боялась, что та может наложить на себя руки. Но менять свои планы из-за нее она не собиралась.

Когда все было готово к отъезду, Мэри привела в порядок их старенький автомобиль и долго уговаривала мать регулярно забирать социальное пособие и покупать себе хоть какие-то продукты.

В тот день, когда все приготовления были закончены, Мэри подошла к матери попрощаться, но та так и осталась безучастной.

— Я ухожу, мама, — тихо сказала Мэри, тронув за плечо застывшую перед телевизором скорбную фигуру. Мать посмотрела на нее рассеянным взглядом, а потом снова повернулась к экрану. — Мама, я уезжаю в университет, ты слышишь меня?

— Я знаю, — с трудом выдавила из себя мать, даже не повернув к ней голову. — Всего хорошего, Мэри.

— Пока, мама, — сдавленным голосом прошептала Мэри и направилась к двери.

Мать встала, налила себе очередную чашку кофе, закурила новую сигарету и взмахнула рукой.

— Пока, Мэри.

Студенческое общежитие оказалось совсем не таким, каким она его представляла. Оно было шумным, многолюдным и с первого взгляда поразило Мэл своей грандиозностью. Еще больше она удивилась, когда узнала, что ей придется жить в одной комнате с другой студенткой. С трудом отыскав нужную дверь, она робко постучала, нервно оглядываясь по сторонам.

— Войдите, — послышался из-за двери голос.

Мэри нерешительно переступила порог комнаты и застыла как вкопанная. Находившаяся в комнате девушка удивленно посмотрела на нее и мгновенно нахмурилась.

— Боже мой, что это за драная кошка? — невольно вырвалось у нее. — Привет, меня зовут Джуни Беннет, — нарочито громко представилась она. — Моя кровать у окна, а ты можешь располагаться вот здесь. — Она показала рукой на кровать у стены. — Кто первый пришел, тот и занимает лучшее место.