Энн Стюарт - Поцелуй шута

— Я спрятала его в моем сундуке с одеждой. Когда я пришла, чтобы забрать его оттуда, он исчез.

— Ты собиралась принести его мне?

Пока он ни разу не ударил ее. Возможно, она заходит слишком далеко, но лгать она не будет.

— Нет. Я собиралась отдать его моей дочери, чтобы она подкупила аббата, который мог бы предотвратить ее брак, задуманный королем, и взять ее в монастырь Святой Евгелины. — Изабелла посмотрела прямо на него, готовая бесстрашно встретить его яростный взгляд.

Хью сидел в кресле возле огня, глядя куда-то в сторону, словно не хотел, как подумала Изабелла, видеть ее ненавистное лицо предательницы.

— Аббату нельзя доверять, — сказала он спокойно. — Он не сдержит обещания.

— Именно это и я ей говорила. Но это ее единственный шанс, и я не могла отказать ей… и вновь отказаться от нее.

— Так вы собирались отдать ей фамильную священную реликвию семьи Фортэм, предав своего мужа и его людей?

Его голос все еще звучал спокойно.

«Наверное, он собирается убить меня», — подумала Изабелла.

Она бы предпочла, чтобы он ругался и кричал. Даже побил ее, но только не это убийственное спокойствие.

— Да, — призналась она, опустив голову. — Ради моей дочери я бы сделала это.

Она слышала, как он поднялся, пересек комнату и подошел к ней. Она заставила себя стоять спокойно. Она теперь была его собственностью, и в его праве было сделать с ней то, что он считал нужным. После такого предательства она не заслуживала ничего хорошего.

Он коснулся ее, и она вздрогнула. Тогда он взял ее за подбородок и поднял вверх лицо. Он был огромным и возвышался над ней, как башня, почти загораживая свет камина, однако его сильная рука была на удивление нежной.

— Надеюсь, что ты будешь защищать будущее наших детей с таким же мужеством и отвагой, как и будущее своей дочери.

Она почувствовала, как при этих его словах горячие слезы подступили к глазам. Изабелла попыталась загнать их обратно, несколько раз моргнув и чувствуя себя при этом ужасно несчастной.

— У нас не может быть детей, милорд. И я к тому же… уже стара. — Никогда прежде она не говорила таких слов, цена их была ужасной. — Если вы женились на мне, чтобы произвести на свет наследника, то вы сделали неправильный выбор.

Он улыбнулся ей, в первый раз за все время, и Изабелла внезапно растерялась.

— Я женился на вас не для того, чтобы произвести на свет наследника, как вы деликатно выразились. Хотя у нас будут дети, я уверен. Сильные сыновья и красивые дочери. Я знаю это в глубине моего сердца. Но я не поэтому женился на вас.

— Но ведь у меня нет земель, да и приданое…

— Вы прекрасно знаете, почему я женился на вас, миледи, — сказал он, словно не слыша ее. — Все из-за того летнего вечера пятнадцать лет тому назад, из-за юной девушки в слезах, печальной и одинокой.

— Я уже не была тогда девушкой. Уже седьмой месяц я ждала ребенка и выглядела как неуклюжая корова.

По его губам вновь скользнула улыбка.

— И все же вы были самой красивой женщиной, которую я когда-либо встречал. Вы были леди до мозга костей и всегда ею будете.

В комнате было тепло, но Изабелла внезапно ощутила, как промерзла она в промокшей одежде. Она чувствовала, как по спине бежит струйка ледяной воды, а от мокрого плаща поднимается пар. Она развязала тесемки и скинула плащ прямо в лужицу, которая за это время натекла на пол с ее одежды.

Плащ оказался плохой защитой от дождя, и ее платье промокло насквозь и облепило ее.

— Вы замерзли, — пробормотал он, откинув прядь мокрых волос с ее лица. — Идите в постель.

— Но отец Паулус… — слабо запротестовала она.

— Отец Паулус желчный, злобный старик. Бог благословил брак ради продолжения рода, и если этот священник осмеливается спорить с Богом, значит, он еретик.

Она думала точно так же с самого начала и уже готова была сказать ему об этом, когда неожиданная дрожь прошла по всему ее телу. Странно, что ей было холодно, когда он стоял рядом с ней, полуголый, сильный, пышущий жаром.

Но это был иной жар. Он наклонился и поцеловал ее, легко, едва касаясь, провел губами по ее рту, и ее сердце замерло в сладкой истоме. Она ничего не хотела сейчас, кроме как оказаться в его объятиях, закрыть глаза и открыть ему свое сердце…

— Кубок… — прошептала она, стараясь до конца быть честной.

— Мы найдем его, милая, — ласково сказал Хью. — Но сейчас у нас есть дела поважнее.

Его прикосновения разожгли огонь в ее замерзшем теле. Он был большим и теплым, и он поднял ее — маленькую, дрожащую от холода — на руки и прижал к своей груди, словно самую большую драгоценность. И в этот миг Изабелла не желала ничего, кроме как обвиться вокруг него и заплакать от счастья.

Однако слезы — это было совсем не то, чего хотелось ее мужу. По правде сказать, и она вдруг раздумала рыдать, решив, что они найдут для себя более приятное занятие. Когда он отнес ее к постели и поставил рядом, она медленно сняла с себя промокшую одежду.

Как нежно он любил ее! А она вдруг превратилась в стыдливую неловкую девицу. Ведь у нее никогда не было другого мужчины, кроме ее мужа, а тот предпочитал все делать быстро и просто. Она научилась удовлетворяться и этим, потому лишь, что жажда любви была в ее натуре. Но ничто из опыта замужней женщины не могло подготовить ее к этим медленным, проникновенным ласкам, к нежности, к невероятному удовольствию, которое Хью Фортэм дарил ее истосковавшемуся по мужской любви телу.

Он использовал весь свой арсенал, чтобы дарить ей наслаждение, он целовал, ласкал и гладил ее. Он терпеливо разжигал в ней желание с искусством, которого она никак не могла ожидать от такого грубого с виду солдата, и, когда он вошел в нее, она закричала, но не от боли, а от наслаждения, удивления и внезапно охватившей ее радости освобождения.

Однако он не проявлял нетерпения, у него были на нее гораздо более далеко идущие планы. Он терпеливо ждал последнего сладострастного содрогания, крепко держа ее в объятиях, а затем вновь вознес ее на ту же вершину, а потом еще и еще раз, пока она едва не взмолилась, чтобы он остановился, потому что она больше уже не может выдержать этой сладостной пытки, и все же знала, что сможет. И тогда он перекатился на спину, так, чтобы она оказалась наверху, позволив ей самой насладиться его телом. А когда он вновь перевернулся и взял ее, излив в нее свое семя, он горячо поцеловал ее в губы.

Она лежала в его объятиях, разгоряченная, успокоенная, погруженная в странные грезы. Ей снился огненный дракон, угрожающий ее дочери, безумный священник и вполне разумный шут, и где-то в глубине своей души она знала, что с этой ночи понесла дитя. И что этот ребенок родится здоровым и сильным, дитя любви, дитя наслаждения.