Салли Стюард - Любовники и лжецы

Хрипло затрещал будильник. Не открывая глаз, Элиот нажал на кнопку, продолжая наслаждаться безмятежной радостью сна. Его сознание вновь попыталось вернуться к той радости. Он не желал пробуждаться и сталкиваться с реальностью.

Эдвард находился рядом с ним еще до того, как погибли родители. Был он добрым, и Элиот любил его сильнее, чем мог бы любить лучшего друга. Эдвард был частью его самого, хорошей частью. Когда же все изменилось, почему он стал плохим?

— Ты знаешь почему. — Эта мысль пришла к Элиоту из собственной головы и вместе с тем откуда-то издалека.

— Я не знаю, Эдвард. Почему все не может быть так, как было раньше? — ответил ему Элиот.

— Именно ты всегда хотел играть с другими детьми. — Радость, которую излучал трехлетний Эдвард, сменилась мстительностью, злобой и легкой печалью.

— Но мы везде бывали вместе. — Было что-то знакомое в попытках Элиота успокоить Эдварда, словно он уже проделывал это много раз.

— Так было до того, как ты связался с Кей. А потом ты бросил меня. Отказывался брать меня с собой и даже разговаривать со мной. — Ярость Эдварда все усиливалась. — Если ты не брал меня с собой, то я сам не мог никуда пойти, а ты отказался от меня! Ты оставил меня одного в тюрьме. Что ж, теперь я уже не в тюрьме.

Сознание Элиота сжалось, скользнуло глубже, пытаясь спрятаться от ненависти человека, когда-то любившего его.

— Но я брал тебя с собой в школу, чтобы ты мог научиться тому, чему учился я, — возразил Элиот. — И я играл с тобой, даже когда мама и папа ругали меня за это.

— Не называй этих людей мамой и папой! — возмутился Эдвард. — Как они могут быть твоими мамой и папой, если не стали и моими? Мы с тобой одинаковые, но они ненавидели меня. Они знали, что я в тюрьме, но их это не волновало. У меня остался только ты, а они хотели и тебя отнять. И ты позволил им сделать это. Ты предал меня. Но теперь тебе предстоит оказаться в тюрьме в полном одиночестве. — Эдвард замолчал, и Элиот почувствовал, что тот улыбается, но улыбка эта не была радостной. — Ты сейчас подумал о Лианне. Я всегда знаю, о чем ты думаешь.

Он был прав. Элиот действительно подумал о Лианне. Если бы у него была Лианна, он никогда бы не остался одиноким, независимо от того, куда бы ему пришлось попасть.

— У тебя не будет Лианны. Ты останешься один. А она умрет.

Глава 21

— Почему?! — Элиот заставил себя проснуться, выкрикнув это единственное слово, которое заглушил вновь зазвонивший будильник. Он шлепнул ладонью по кнопке будильника, устранив посторонний звук, и в голове его прозвучали последние слова Эдварда:

— Потому, что ты любишь ее.

Элиот рывком сел на постели. Сердце его бешено колотилось, на лбу выступил пот. Сначала он только увидел Эдварда во сне, потом Эдвард стал говорить с ним, и вот теперь он сам разговаривал с Эдвардом, со своим вторым Я. Наверное, болезнь прогрессирует.

Он потянулся к телефону, чтобы позвонить Лианне, но передумал. Она уже не его врач, у них чисто личные отношения. Его рассказ только расстроит ее, а помочь Лианна ничем не сможет.

Элиота все же одолевало желание поговорить с ней, но мысль о том, что надо будет признаться в ухудшении своего состояния, пугала Элиота так же сильно, как сон. Лианна очень много значила для него. При других обстоятельствах он бы признался ей в любви. Но сейчас это было невозможно. Хорошо еще, что Лианна пока отделяет его самого от его проблем, от ненавистного Эдварда. Однако Элиот не знал, как долго еще он сможет не вызывать у нее отвращения.

А вот Терману надо обязательно позвонить и выслушать его профессиональное объяснение последних событий.

Элиот набрал номер Термана и коротко сообщил ему, что случилось.

— Вы можете приехать прямо сейчас? — тут же спросил Терман, хотя звонок Элиота, совершенно очевидно, разбудил его. — Я хочу поговорить с вами по горячим следам.

— Буду у вас через полчаса.

Спустя тридцать минут Элиот уже сидел в напряженной позе в гостиной Термана, прихлебывал кофе и рассказывал свой сон, а также события вчерашнего вечера в доме Лианны, опустив лишь любовную сцену.

— Вы думаете, что этот день рождения — реальное воспоминание? — поинтересовался Терман.

— Да, именно так. И это означает, что Эдвард находился рядом со мной еще до катастрофы, в которой погибли мои родители.

— Но в этом сне вы испытывали только радостные чувства?

— Я был просто счастлив.

— Гм. Похоже, Эдвард уже тогда ревниво относился к вашему общению с другими людьми.

— Да, ревновал немного, но это не казалось серьезной проблемой. Я ведь тоже предпочитал общаться главным образом с ним. — Элиот криво усмехнулся. — То есть с самим собой.

— А ваша мать… настоящая мать… она не возражала против этого?

— Я был слишком маленьким, она могла не догадываться. Я вообще в детстве мало говорил. Наверное, потому, что общался в основном с Эдвардом, а при этом говорить не требовалось. Так что вполне возможно, мои настоящие родители ничего и не знали об Эдварде.

Терман медленно кивнул.

— Вполне возможно. Эдвард сказал, что ваши приемные родители не могут считаться таковыми потому, что ему они не родители, и он пользуется фамилией Далман, а не Кейн. Как по-вашему, когда вы были маленькими, он считал ваших настоящих отца и мать своими родителями?

Элиот напрягся, пытаясь вспомнить подробности сна.

— Думаю, что да. Мы оба думали о них как о маме и папе. И Эдвард был так же счастлив, как я. Похоже, в нашей жизни все было прекрасно… Я хотел сказать, в моей жизни.

— Значит, проблемы, перемена в личности Эдварда — все это появилось позже, после вашего знакомства с реальным миром и после того, как вы прекратили общаться со своим воображаемым другом.

— Точнее, после того как я начал встречаться с Кей. Да, я прекратил с ним общаться.

Несколько минут Терман сидел молча, осмысливая полученную информацию.

— Видимо, вам на некоторое время действительно удалось прекратить это общение. Но потом он вернулся. Почему? Какое событие в вашей жизни могло снова вызвать потребность в нем?

— Не знаю. Моя жизнь, карьера… все шло прекрасно, словно по расписанию. Ничего не случалось, не менялось, во всяком случае до появления Эдварда. — Элиот усмехнулся. — А теперь изменилось очень многое.

— Возможно, вы сами пожелали таких перемен.

— Я понимаю, куда вы клоните, но вы ошибаетесь. Если бы мне потребовались перемены в жизни, я бы их осуществил сам. Нет, все шло именно так, как я хотел.

Терман снова медленно кивнул, но Элиот заметил, что его слова не слишком убедили старого доктора.