Карен Робардс - Полночный час

Ему надо было куда-то временно спрятать тело, пока он не придумает, что делать дальше.

Пот струился по его лицу и насквозь промочил рубашку, хотя ему не было жарко. Он ощущал озноб.

Подняв Каролин – безжизненная, она весила тонну, гораздо больше, чем он ожидал, – он отнес мертвое тело подальше от дома на случай, если ее предки проснутся и примутся искать свою дурочку.

Все надо делать по порядку.

Положив ее за изгородью, он вернулся, срезал кровяное пятно на траве в том месте, где ее голова касалась земли, и прикрыл свежим дерном, добытым в дальнем, заброшенном уголке соседнего двора.

Закончив заметать следы, он уже к этому моменту составил точный план своих дальнейших действий.

Он улыбался и не чувствовал никакого беспокойства. Ибо если поначалу все было черным-черно, то теперь горизонт озарился радужным сиянием и впереди замаячил самый замечательный финал всей этой истории.

Маленький Братец придумал, как ему выиграть сражение с судьбой.

33

Обычно по утрам в воскресенье Грейс подымалась рано, когда везде вокруг царил мир и покой. Когда-то давно она составила для себя твердое расписание и неуклонно соблюдала его каждое воскресное утро. Босиком, в ночной рубашке она спускалась вниз, заваривала кофе, брала газету, положенную разносчиком на крыльцо, и выпивала две чашки с круассаном, одновременно знакомясь с тем, что происходит в мире, а затем возвращалась наверх, принимала душ и одевалась.

Сегодня, однако, помня, что Марино находится где-то в доме, она сначала встала под душ, потом некоторое время раздумывала, что ей надеть, выбрала брюки цвета хаки, черный свитер с высоким воротом, черные туфли на низком каблуке. Не признаваясь в этом самой себе, она все же уделила гораздо больше внимания, чем всегда, утренней косметике.

Было уже почти десять, когда она вошла на кухню.

Он сидел за столом и доедая кашу из злаков, разбавленную молоком, запивая ее апельсиновым соком. Одна половинка газеты была прислонена к кофейнику, другие ее части в некотором беспорядке лежали на столе. Черные волосы Марино были еще влажными после душа. Он слегка хмурился, углубившись в газетный текст. На лице его проступила уже заметная щетина. Одет он был в ту же фланелевую рубашку и те же джинсы, что накануне.

Конечно, он не готовился провести всю ночь у нее в доме и не запасся пижамой и бритвой. Шальную мысль о том, что он спал у нее в кабинете на кушетке нагишом, она поспешно выкинула из головы.

– Доброе утро, – произнесла Грейс с искрящейся улыбкой, стараясь этим как бы развеять в пепел тяжкое прошлое и ознаменовать этим начало новой жизни.

Она взялась за кофейник.

– Кофе горячий или заварить новый?

– Привет. – Тони глянул на нее поверх газеты, проглотил ложку каши, поглощаемой за завтраком большинством граждан США, и потянулся за своей чашкой кофе, безумно крепкого – Грейс учуяла это по запаху.

– Я тут немного похозяйничал и соорудил себе завтрак. У вас нет возражений?

– Нет, конечно. – Сохраняя на лице улыбку, она отвернулась к холодильнику.

Несмотря на вчерашние поцелуи – кто кого из них целовал с большей страстью – это еще вопрос, – несмотря на все переживания, жизнь должна продолжаться, катиться по проторенной дорожке. Поцелуи могли иметь какое-то значение или не иметь вовсе. Она и сама не решила, какую линию поведения избрать и является ли Тони Марино мужчиной ее мечты. А ему, без сомнения, приходилось встречать немало одиноких и весьма привлекательных женщин, которых не грешно поцеловать.

Было бы ошибкой извлекать из вчерашнего какие-то серьезные выводы.

– Я ем на завтрак круассаны и омлет. Как насчет вас? – вежливо обратилась к гостю Грейс.

– Спасибо, я уже обслужил сам себя. – Тони вел себя вполне по-джентльменски.

В молчании Грейс приготовила себе завтрак, потом расположилась за столом напротив него.

– Часть газеты я отложил для вас, ее я не читаю, – с легкой улыбкой он указал на отброшенные им газетные листы.

– А что читаете вы? Спортивную страницу? – осведомилась Грейс и потянула на себя первую полосу со свежими мировыми новостями. С них она начинала за чашкой кофе знакомство с днем, который ей – маленькой песчинке – предстоит провести.

Тони усмехнулся, но в усмешке не было издевки. Скорее он смеялся над собой и досадовал на себя же.

– Я нарочно поддел вас, Грейс. Это была шутка.

– Совсем не смешная, детектив Марино. – Она надела на себя профессиональную маску, привычную, удобную и позволяющую быть на высоте в любой ситуации. – Но мне кажется, что вы углубились в спортивную колонку.

– Я болею за «Пейсеров». Это ничего? Это не уронит меня в ваших глазах? – Тони опять усмехался, но теперь он выиграл, поставив ее в неловкое положение. – Кстати, если вам потребуется мое разрешение звать меня по имени, то я, ваша честь, даю его вам.

Сама она как раз собиралась обращаться к нему официально, чтобы сохранять между ними дистанцию. Поцеловавшись с ним – пусть как угодно страстно, а вдобавок называя его после этого Тони, она как бы переходила на другую, интимную ступень общения. К этому Грейс еще не была готова.

Поэтому она обошла эту проблему молчанием.

– Куда вы дели мой пистолет? – Эта тема показалась ей более нейтральной.

Тони посмотрел на нее с неожиданным интересом.

– Вам действительно нужно оружие?

– А почему бы и нет, Тони! – Она специально выделила это обращение.

Он сдвинул брови, она поджала губы. Два хмурых лица поверх кофейника и стаканов с апельсиновым соком.

– Тогда скажите, где мой пистолет, Тони? – серьезно обратился к ней Марино.

– «Пожалуйста, скажи, где мой пистолет, Тони?» Что за детские шуточки?

– А почему бы не пошутить? Игра есть игра. А цель игры – приучить вас называть меня по имени, а не мистер Марино или мистер детектив, а я, если выиграю, буду обращаться к тебе не «ваша честь», а просто Грейс.

Грейс даже не поняла, как могли его губы так быстро оказаться в опасной близости возле ее губ. Он перегнулся через стол, она отстранилась.

– Отдай мое оружие, Тони!

– Оно спрятано совсем близко, но ты узнаешь, где это место, лишь с моим последним вздохом. Дай бог, я выдержу на этом свете еще пару недель.

– Нечестно! – воскликнула Грейс. – Я имею право.

Дискуссию прервала Джессика. После душа, хорошенькая и свежая, в черных джинсах и красно-черном свитере – в знак траура по хомяку, – она выглядела настоящим ангелочком.

– Привет, ма, привет, Марино!

Она произнесла это с таким выражением, будто уже тысячу лет здоровалась так же с ними по утрам.