Глянцевая женщина - Людмила Павленко

class="p1">— Смотри, — шепнула Инга на втором этаже.

У поворота в коридор, в самом углу, за выступом порога, белел клочок бумажки. Он был так скомкан, буквально скатан в шарик, что совсем не бросался в глаза. Подняв его, Инга аккуратно расправила бумагу. На клочке убористым почерком было написано: «У кабинета парикмахеров в 14».

— Кабинет парикмахеров как раз на пятом этаже! — ахнула Инга.

— Точно! Это записка убийцы! — взволнованно прошептал Санек. — Он назначил ей там свидание, а записку потом отобрал.

— Значит, она ему доверяла, если пошла.

— Наверняка тут шуры-муры. Она хоть старая и толстая… была… но, видно, тоже имела дружка на стороне.

— Что будем делать? Отнесем в милицию?

— Нет, сначала поедем ко мне. Обмозгуем как следует это дело.

Они прошли по пути неизвестного убийцы, но больше никаких улик не отыскали. На пятом этаже Инга немного задержалась и невольно глянула вниз, наклонившись над перилами.

— Не боишься, что сброшу? — невесело пошутил Санек.

Инга отпрянула.

— Боюсь. Я же тебя совсем не знаю, — честно призналась она.

— Ну тогда поехали, — буркнул он, — я тебя дома задушу и в унитаз спущу.

— Не пугай! — задрожала она. — Ты себе даже представить не можешь, какая я трусиха.

— А с виду вроде храбрая.

— Давно доказано — все трусы с виду храбрые.

Они спустились вниз. Кроме вахтера и уборщицы, там никого уже не было. Уборщица в длинных резиновых перчатках мыла пол в вестибюле.

— Вот, — обратилась она к Инге и Александру, — дожила — в театре следы крови замываю.

Видно было, что женщина очень нервничает и ей хочется поговорить на эту тему. Из своего закутка вышел вахтер.

— А я вот валидол сосу, — сообщил он, невесело усмехаясь, — я бывший фронтовик, всякого навидался, но чтоб такое… Завтра же подаю заявление об уходе. Это притон разбойничий какой-то, а не театр.

— Вот-вот, — поддержала его уборщица, — я давно говорю: здесь нечисто. Я тридцать лет здесь проработала. Помню, какой театр был до прихода этой сатаны, Миры Степановны.

— Тише вы, — испугалась Инга.

— Так никого же нет! — воскликнула радостным голосом уборщица. — Все же, как мыши, разбежались! Им же все по фигу! Убивают тут, не убивают — им наплевать. Лишь бы ничего не делать и денежки большие получать.

— Да какие тут деньги, в театре-то, — отмахнулась Инга.

— Хо-хо, — саркастически произнесла уборщица, — еще какие! Они все тут лопатой гребут!

Разговор получался интересным. Переглянувшись, самозваные детективы чуть заметно кивнули друг другу, решив задержаться.

— На чем же можно делать деньги здесь? — спросила Инга, усаживаясь на стул.

— На всем! — затараторила уборщица. — На ремонт выделяют? Выделяют. А они ремонтируют? Нет. В репзале с потолка течет, как только дождик на улице; да и на сцене тоже. Вечно ведра подставляем да тазы в реквизите берем. Понаставим везде. Это дело? Хоть бы крышу чуть-чуть залатали. А у них в кабинетах не капает. Вот это первое. То есть, значит, деньги дают на ремонт театра, а они их в карманы в свои кладут. Теперь второе. У нас есть доставальщик такой… Ну как его?..

— Снабженец, — подсказал вахтер.

— Вот-вот. Так этот жук ворочает такими делами, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Ну и, конечно, делится с начальством. А как же? За то и держат. Посуди сама, — доверительно обратилась к Инге словоохотливая женщина, — на спектакль выделяют опять-таки средства. Ткань на костюмы, декорации, то-сё — все это денег стоит. А кто, скажи мне, проследит — сто метров ткани ушло или же двести? А разницу, как говорится, опять в карман. Дальше идем. Гуманитарку немцы присылали несколько раз. Что коллективу перепало? Остатки с барского стола. А они магазины пооткрывали с той гуманитарки. Потом еще придумали: инвентаризацию провели во всех цехах — и в реквизиторском, и в костюмерном — везде, где можно. Для чего? Думаешь, правда навести порядок хотели? А ни хрена подобного! Все, что получше, бухгалтерша списала — и поделили меж собой. Мебель тоже. Всю мебель в кабинетах поменяли. С каких шишей, если уж мы такие бедные? И сколько они тех гарнитуров напокупали? Один — себе в кабинет, другой — домой, а списанные — те на дачу. Вот так, голубушка, а ты мне говоришь — какие тут, в театре, деньги.

— Кафе забыла, — подсказал вахтер.

— Вот-вот, кафе еще открыли при театре.

— И притом безо всяких кассовых аппаратов, — вновь вмешался вахтер.

— А это уж само собой.

Уборщица, как видно, выдохлась, выплеснув все, что накопилось на душе, и вновь принялась за работу. Зато вахтер подхватил эстафету и рассудительно заговорил:

— Это все мелочи, что Галя говорила, — думается мне, что деньги тут огромнейшие крутятся.

— Живут на всем готовом! — вновь воспрянула Галя. — Плотники, столяры, то есть, ну, декорации которые делают, а еще парикмахерши, костюмерши, пошивочники — все на начальство даром пашут. Что на дачах у них, что по домам, все в рабочее время им делают. И дачи строят им, и шьют на них из театральных же тканей…

— И это мелочи, — назидательным тоном негромко заговорил вахтер, — есть у начальства нашего и прочие статьи дохода.

— Да знаем мы! — махнула рукой Галя. — Они все получают по отдельным ведомостям — заключили какие-то договора с управлением культуры и химичат с зарплатами и там, и здесь.

— И это, говорю тебе, не все.

— Что же еще-то? Скажи, Егорыч, если уж ты у нас такой всезнающий.

— Мафия, вот что.

— Мафия?!

— Я говорю тебе!

— Какая мафия? — Галя оторопела. Опершись на швабру, она уставилась на Егорыча широко открытыми глазами.

— Обыкновенная мафия. Которая заправляет всем в городе. Тайная власть. А наша, театральная, с ней в сговоре. Они через нас деньги отмывают. Не зря ж они здесь, в театральном кафе, собирают сходки…

Когда Инга и Александр вышли на крыльцо, девушка проговорила:

— Ну и ну… Голова пухнет от этих сведений. Вот вам и новые версии убийств — на почве денежных взаимоотношений или же связей с мафией. Вы знали обо всем, что происходит здесь?

— Кое-что Знал, кое о чем догадывался.

Санек подошел к изумрудно-зеленой «Ладе» и открыл дверцу.

— Заползай, — бросил он.

— Вы на машине? — удивилась Инга. — Но вы же пьяный!..

И тотчас же осеклась — перед ней стоял абсолютно трезвый человек.

— Якобы пьяный. Понарошку, — сказал он, — я всегда теперь буду сюда приходить якобы пьяный. Водярой рот прополоскал — и притворяйся пьяным сколько влезет. У собеседников — никаких подозрений, а ты вытягиваешь из них всю нужную информацию.

— Ах, так вот вы зачем приходили сюда?

— А то.

— Значит, проводили расследование и до встречи со