Под тенью твоих чувств - Нетта Хайд

и вырвать зубами ее язык зашкаливает, но я продолжаю удерживать себя на поводке беспристрастия. Пока что продолжаю.

Я подхожу к ней ближе, не думая даже о том, чтобы держать дистанцию, когда она так красноречиво выражается о несуществующем человеке. Точнее, существующем…

– Это у тебя такие хорошие воспоминания о нашем первом сексе, Скарлетт? – спрашиваю я, прищурившись. – Приятно.

– Что ты, я о сексе с тобой мало что помню: лишь крошечный член и минимум удовольствия.

Крошечный член и минимум удовольствия? Захватывающе.

Скольжу взглядом по ее ногам – одна перекинута через другую и слегка покачивается в такт моим мыслям «хочу ее» и «бесит меня». Я невольно улыбаюсь и продолжаю слушать, сохраняя внешнее спокойствие.

– Я о другом человеке. О том, кто не бросается словами, а доказывает все на деле.

– Черт возьми, ты снова обо мне говоришь, Скай, – наигранно хмурюсь, словно меня поразили ее слова.

– Сними корону.

– Предпочитаю мотошлем.

– Рада за тебя.

– Кто он? Назови хотя бы имя, – настоятельно прошу я, оказываясь стоять перед ней. – Хочу знать, кто трахает тебя, пока ты сохнешь по мне.

Она начинает смеяться и для пущей убедительности в том, что мой выпад – всего лишь второсортный анекдот, прикрывает губы ладонью и откидывает голову назад.

– Тебе дать его номер? Или твой интерес – это своенравный намек на твое желание пообщаться с ним в более интимной обстановке? – интересуется она, чудом оставаясь в сидячем положении. – Тебе уже далеко за двадцать, у тебя дохрена подружек для потрахушек… тебе они наскучили, и ты решил перейти на парней? Поэтому подыскиваешь себе интересные варианты? Прости, но он только мой.

– Скарлетт, сегодня не выходной, – говорю я, намекая на ее же слова.

– Тогда не задавай мне вопросы, которые не имеют никакого отношения к работе, – резко произносит она, собираясь встать, но я опускаю ладонь на ее плечо, усаживая обратно.

Не уйдет, пока не скажет, что все, что вылетает из ее рта, – ложь, ложь и… ложь.

– Это имеет отношение к работе, – выпаливаю я, наклоняясь к ее лицу, которое она продолжает держать на максимально уверенном уровне. –  Твоей работе на меня.

– Не неси чушь и повзрослей!

– Достаточно взрослый, чтобы нести ответственность за свои слова и действия.

– Тогда не проявляй ко мне такого повышенного внимания, взрослый бурундук Тео!

– Скай, в этом и заключается весь смысл, – шиплю я, проводя средним пальцем по ее щеке. – План, который работает только в случае, если ты страдаешь от всего, что я тебе даю.

– Не считаешь неправильным раскрывать мне карты раньше времени? – интересуется она, отдергивая голову от моей руки. – Как же интрига и душераздирающая концовка, где все будут заливаться слезами и умолять свое сердце склеиться?

– Люблю играть по-честному, в отличие от тебя.

Я касаюсь ладонью ее бедра, спуская одну ногу с другой, и развожу их в стороны, позволяя себе и ей ощутить этот трепетный момент неправильности.

– Так что, назовешь имя? Или мне узнать самому?

– Ты его прекрасно знаешь, – сглотнув, произносит она. – Это Айзек. Я же люблю мужчин с деньгами, а если они еще и твои друзья… м-м-м, двойное удовольствие.

– Знаю, – лениво отвечаю я, становлюсь на колени перед ее разведенными ногами. – Прекрасно знаю.

Мои губы опускаются на внешнюю сторону бедра, оставляя легкий поцелуй. Пальцами поднимаюсь выше и выше, и, достигнув нижнего края рубашки, вытягиваю ее из классических шорт. Расстегиваю пуговицы и наблюдаю за ее лицом, которое она устремляет вверх, словно не желает налаживать зрительный контакт со мной.

Обнажив часть ее тела, я целую ее живот, плавно поднимаясь к груди, а после – останавливаюсь напротив ее губ, надавливаю на подбородок и смотрю в глаза. Теперь можно приступать к разблокировке воспоминаний самым неадекватным способом.

– Расскажешь, что он делал такого, что тебе нравилось? – интересуюсь я, скользя ладонью по груди до проявления мурашек. – Что делали все, с кем ты спала, чтобы тебе было хорошо?

Я пододвигаюсь к ее шее, оставляя жаркое прикосновение своего языка на разгоряченной коже, и чувствую, как ее ладони плотно прилегают к моей груди. Сначала я думаю, что она оттолкнет меня, но нет – она лишь сжимает ткань футболки и тянет меня к себе.

Усмехаюсь, пальцы скользят по груди через ткань лифчика, который она все-таки начала носить: по моему поручению или по собственной прихоти – уже не имеет значения. Спускаюсь ниже, расстегиваю ширинку шорт, проникаю под колготки и накрываю ладонью горячую часть ее тела через тонкую материю.

Скарлетт дрожит, учащенно дышит, но ничего не говорит – позволяет мне трогать ее.

Меня удивляет две вещи в этот момент…

Первое – ее подозрительное смирение.

Второе – моя конченная отбитость.

Если еще недавно я думал, что это никогда не произойдет, потом – что это обязательно случится, но только если она будет умолять меня, а теперь… теперь я сам делаю шаг, который заставит меня провести остаток жизни с мыслью «хочу только Скарлетт Скай».

А должно быть наоборот…

Я хочу разрушить ее прежние иллюзии о «наслаждении», заставить возжелать моего присутствия в своей жизни.

– Говори, Скарлетт, – шепотом прошу я, вводя в нее два пальца и чувствуя ими влажное возбуждение. – Не молчи. Мне нужна твоя рефлексия11.

– Во-первых… – начинает она, закрывая глаза, – во-вторых… – продолжает, когда я усиливаю напор и учащаю движения пальцами, – в-третьих… и в-четвертых… я… боже… Тео… да…

Хочу, чтобы она говорила, но в то же время до ужаса хочу заткнуть ее. Не желаю слышать никаких пререканий, но жажду слышать ее стоны. Ее стоны для меня. Это странная жажда – адреналин? Определенно, так и есть.

Она тянется к моей руке, хватает за запястье, впиваясь в него ногтями, но не оттягивает от себя, а просто держится.

– Нравится, когда тебя берут на свежем воздухе? – шепчу, ускоряя движения пальцами и смотря на ее лицо. – Или все же предпочитаешь прятаться?

Наблюдать за ее состоянием – это зависимость, от которой нет желания избавляться. Это пьянство. Это страх вконец потерять контроль и в то же время жгучее наслаждение владением этим контролем.

Она стонет, закусывая губу до видимого следа, и сильнее вдавливает ногти в мою кожу, а я провоцирую, собираюсь стать свидетелем ее полного освобождения. Отдаю ей сразу все и ничего. Как и планировал. Как и хотел.

Но это «все» и «ничего» жестко рикошетит в меня, вызывая примитивную реакцию на то, что я только что делал.

Смотрю на нее снизу вверх. Ее грудь учащенно вздымается. Она молчит, но только до тех пор, пока я не