Саша Суздаль - Мушкетёр Её Высочества

— Ламбре так не думает, — ответил Броннер.

— Гильберт, ты думаешь, что я умерла? — спросила Шанталь, глядя на Ламбре.

— Да, — радостно сказал Ламбре. Шанталь закатила ему оплеуху и спросила: — А сейчас?

— А сейчас ты, как живая, — сказал Ламбре и получил ещё одну оплеуху от Шанталь: — Ты что, хотел меня закопать?

Но ответить Ламбре не успел, так как зашёл Мурик с венком в руках и застыл на пороге зала. Увидев Шанталь живой, он подошёл к ней, обнял  и сказал:

— Я рад, что ты живая.

— А это что? — спросила Шанталь, показывая на венок.

— А-а! Это тебе, — спохватился Мурик и подал венок Шанталь. Броннер засмеялся, а Ламбре захихикал следом за начальником. Смущённый Мурик хотел забрать венок, но Шанталь не давала и они стояли, дёргая его с двух сторон, пока оба не рассмеялись.

— А поминки будут? — спросила Шанталь, улыбаясь.

— Мы отменим, — сказал Мурик.

— Зачем же, — возразила Шанталь, — я ужасно проголодалась.

Дима успел отскочить и упал, когда рухнула земля. Отплёвываясь от песка, попавшего в рот, он поднялся на ноги и вытащил свой телефон. Подсветив себе, он увидел ноги Беатрис, торчащие из юбки, а дальше девушку присыпала земля. Схватив за сапоги Беатрис, он потянул её обратно и почувствовал, как она завизжала и принялась брыкаться.

— Это я! — отозвался Дима, и его телефон высветил чумазое лицо Беатрис, и её голову, замотанную купленным у входа чёрным платком. Она поправляла задранную юбку и сердито шипела:

— Аккуратнее нельзя?

— Слава Богу, что ты жива, — слабо парировал Дима и спросил:

— Будем дальше испытывать судьбу, или возвратимся назад?

Девушка засветила белками глаз и задрала голову вверх.

— Подожди, там что-то светится.

Дмитрий поднял голову и выключил подсветку телефона. Вверху светилась тонкая горизонтальная полоска.

— Подними меня, я хочу посмотреть, — попросила Беатрис, и Дима присел, а она забралась на него и, как курица, принялась топтаться на спине. Вдруг Дмитрий услышал голоса и прислушался.

— Никак не закончат здесь реконструкцию, — сказал один голос, а второй ему что-то ответил, но Дмитрий не понял.

 — Я не понимаю, ты что, не можешь заткнуть рот этой швали? — раздражённо говорил первый голос, — я больше не хочу слышать об этом быдле.

— Я всё сделаю, — пообещал второй голос, а Дмитрий застыл от ужаса, перебирая в памяти знакомые интонации первого голоса. Раздалась вспышка и Дима дёрнулся, отчего Беатрис свалилась с него на кучу земли у его ног.

— Ты испортил мне кадр, — запищала она, а Дима закрыл ей рот рукой.

— Молчи, — шепнул Дима ей на ухо и убрал руку.

— Нужно позвать их на помощь и выбраться отсюда, — зашептала Беатрис.

— Если нас обнаружат, то здесь и закопают, — ответил ей Дима, — возвращаемся туда, откуда пришли.

Они двинулись назад.

Впереди шёл Дмитрий, а Беатрис плелась сзади, истратив весь свой энтузиазм. Через некоторое время она спросила:

— Кого мы слышали?

— Тебе лучше не знать, — сказал Дмитрий. Беатрис совсем надулась и до самого конца пути не проронила ни слова. Когда дошли до перемычки, которую разрушила Беатрис, они проползли лаз и Дмитрий нагрёб земли, чтобы заткнуть дырку. У Беатрис аккумулятор у телефона сдох и светил телефон Дмитрия. Перед самым выходом из пещер Дима, окинув взором Беатрис, наказал ей снова спрятать фотоаппарат и оттер её лицо от грязи.

Они незаметно выбрались возле сандалий святого Меркурия, которые напомнили им, что «нужно делать ноги». Посетителей уже не пускали, и удивлённый монах бросил на них подозрительным взглядом, но увидев, что Дима и Беатрис истово крестятся у останков преподобномученику диакону Анастасию, кротко напомнил им, что необходимо оставить святых в покое.

Когда Дмитрий и Беатрис выбрались из церкви, то оба облегчённо вздохнули и, взявшись за руки, отправились к метро Арсенальная. В вагоне на них подозрительно зырили и отодвигались, принимая за грязных бомжей, но они, пресыщенные впечатлениями, не обращали на это внимания. Дима довёл Беатрис до дверей отеля и только тогда отпустил её руку.

— Созвонимся, — махнула рукой Беатрис и пошла сразу в ресторан, так как чувствовала себя голодной волчицей. Не обращая внимания на свой вид, она заказала плотный ужин и бокал «Каберне Совиньон», который, не смакуя, выпила сразу. Покушав, она отправилась в номер, поразив своей грязной  курткой портье.

Беатрис разделась и включила душ, а потом стала под тёплую струю воды. Только ложась в постель и закрывая глаза, она вспомнила, что созвониться с Димой не сможет, так как не записала его номер телефона.

К тому же, она не знала кто он, где живёт и работает, а назвав своё имя, он мог и соврать. Но это её не огорчило, и она с улыбкой заснула, уверенно шепнув себе: «Мы с ним ещё встретимся».

Утром, проснувшись в прекрасном настроении, Беатрис первым делом включила планшет, чтобы посмотреть последние новости, и поняла, что чуть не проспала важнейшее событие: оказалось, что на двенадцать часов дня оппозиция действующему режиму собирает народное вече.

Мельком взглянув на остальные новости и узнав, что пятна на солнце увеличиваются, Беатрис понеслась в ванную, чтобы быстро привести себя в порядок, и торопливо собралась, прихватив фотоаппарат, а потом спустилась в ресторан, где быстро позавтракала.

Когда она опускалась вниз, портье подозрительно на неё посмотрел, и Беатрис хмыкнула, представляя, в каком виде она припёрлась вчера. «Нужно будет сдать вещи в химчистку», — подумала она, вспомнив, что снятую одежду она бросила в угол одёжного шкафа.

Воскресное утро оказалось светлым, но туманным. Беатрис вдохнула на полную грудь и вспомнила вчерашнее путешествие в мир мёртвых, поражаясь своей смелости и наглости. Она с благодарностью подумала о Диме, терпевшем её выходки, и в душе поплыла мягкая и тёплая волна. «Не хватало, чтобы я ещё влюбилась», — остановила она себя и спустилась в метро. И огорчённо остановилась возле кассы, так как в кармане, кроме карточки, денег не имелось.

«Вот дура!» — подумала она, собираясь  подняться наверх, найти какой-нибудь банк и получить наличные.

— Что, опять денег нет, капиталистка? — услышала она знакомый голос и, порывисто повернувшись, бросилась на шею.

— Дима! — воскликнула она, запоздало осознавая, что выразила свои чувства весьма откровенно и, сползая с шеи Дмитрия, неловко поздоровалась: — Привет.

— Куда путь держим? — улыбаясь, спросил Дима, нагло придерживая её за талию. Беатрис отстранилась и сообщила:

— На площадь Независимости.