Юлия Николаева - Тайна за семью замками

Перед тем, как поехать в Россию, мама Родиона, юная девушка по имени Ева, хотела попрактиковаться в русском языке, она ходила на курсы к одной русской еврейке, и та как раз свела ее с женой генерала, они были подругами. Звали ту Хельгой, но она просила называть себя Ольгой, старушка оказалась довольно своеобразной особой, много и охотно говорила о чем угодно, кроме своего мужа и семьи. Стоило затронуть эту тему, как она менялась в лице и переводила разговор. Это показалось девушке интересным, и на одном из занятий она спросила у еврейки о причине подобного поведения. Та была дамой словоохотливой без ограничений и поведала историю о жестоком муже, который загубил своего ребенка, отправив его в Россию перед самым началом второй мировой. Мальчишке было восемь лет, и он, само собой, ничего не понимал и никуда не хотел. До войны о мальчике шла информация, но после поток писем прекратился. Ее муж погиб в апреле сорок пятого года, а дочь вынашивала идеи уехать в Россию и обосноваться там, отказываясь жить с матерью и виня родителей в судьбе брата. Единственной отдушиной стал третий ребенок, родившийся через несколько месяцев после окончания войны. Мать растила мальчика, категорически оберегая от любых разговоров об отце и брате с сестрой, та переехала от нее сразу после родов, правда, отношения поддерживала. В материальной помощи женщина не нуждалась, со слов еврейки у дамочки было немало припасено на черный день, периодически она доставала из тайников дорогие украшения или предметы искусства, стоившие весомых денег, продавала их и жила на эти деньги. В середине пятидесятых дочь уехала в Россию, воспользовавшись отцовскими связями и одним из матушкиных колье, как предположила тогда еврейка. На момент этих бесед младшему ребенку было чуть больше тридцати, он жил отдельно, но охотно пользовался деньгами старушки. Как-то в одну из встреч мать Родиона столкнулась с ним в квартире, они с еврейкой пришли на чай. Ева описала его как очень странного человека, словно не от мира сего, говорил он витиевато, и, в основном, по-русски, так что многого девушка просто не поняла. Однако впечатление оставил неоднозначное. После его ухода Хельга почувствовала себя нехорошо, пришлось вызвать скорую. Мама Родиона сидела в уголке и слушала то, что говорила жена генерала. Та плакалась, лепетала что-то про жестокую судьбу и мужа, про деньги и что-то, зарытое в России. Девушка мало понимала, но почему-то старательно запоминала услышанное. Наконец, когда врачи сделали старушке успокоительный укол, она уснула, а еврейка и Ева покинули дом.

— О чем говорила Хельга? — спросила девушка на немецком, и та поведала ей увлекательную историю.

Оказалось, муж-генерал в свое время сильно обогатился, привезя из России большое количество драгоценностей. Это было как раз в тот год, когда он забрал свою будущую жену еще девчонкой в Германию. Откуда у мужа были деньги и драгоценности, девушка не знала, но ее этот вопрос особо не волновал, пока в тридцать восьмом году семья вместе с сыном восьми лет не наведалась в когда-то родной Ольге край. Внезапно муж оставляет там ребенка, не объясняя причину, но она начинает догадываться о ней, потому как возвращение в Германию происходит не с пустыми руками, а с очередной коллекцией дорогих вещей. Ольга поняла, что неспроста ее муженек катается в Россию, скорее всего, он припрятал там что-то вроде клада, а сына оставил присматривать за тайником. Несмотря на то, что ребенку было всего восемь, Ольга, зная своего мужа, понимала: тот мог заставить любого действовать так, как надо ему. Свои догадки она оставила при себе, боясь расправы, и семья зажила дальше припеваючи. Возможно, не умри ее муж от случайной пули в самом конце войны, через десяток лет стал бы одним из самых богатых людей в Германии, но все сложилось, как сложилось. Самым печальным в этой истории остался тот факт, что старушка не знала, где конкретно спрятаны сокровища, но была уверена, что муж что-то рассказал Арне, мальчику, оставленному в глухой русской деревне с бабушкой. Еврейка добавила, поджав губы, что младший просто сосет из матери деньги, пытается вызнать о драгоценностях, откуда они взялись и сколько их, и она непременно ему расскажет, потому как чует свой закат, здоровье не то, а ведь этот поганец (Ева запомнила это русское слово, сказанное сгоряча еврейкой) бросит ее одну и убежит за кладом.

— В общем, — закончил Родион свой рассказ, — история эта матушке показалась очень интересной, но поучаствовать в ней не довелось. Очень скоро она уехала в Россию, познакомилась с моим отцом, они поженились и переехали в Германию. Отношения их стали разлаживаться сразу по переезду, буквально через полгода после моего рождения они развелись. Уже спустя несколько лет мама узнала от еврейки, что Хельга умерла от сердечного приступа, а ее сынишка сбежал, захватив матушкины драгоценности. Где он, никто не знал, но еврейка уверенно предположила, что тот рванул в Россию за остальным припрятанным добром.

— Вот это история, — присвистнула Любка, — и ты, значит, последовал примеру сыночка и рванул за сокровищами?

— Вроде того, — согласился Родион, — единственное, что я узнал, это фамилию генеральши до замужества, ну и имя, отчество, конечно. Поразмыслив, я решил обратиться за помощью к Грише.

— Откуда вы знаете друг друга? — спросила я.

— Я учился в Германии пару лет, — ответил Гриша, — там и свели знакомство.

— Я знал, что старушка родом из какой-то новгородской деревни, но название мама не помнила, а Гришин отец как раз из этих краев. Я рассказал историю, и Гриша обещал что-нибудь нарыть.

— И как, нарыл? — язвительно спросила подруга.

— Нарыл, — скорчил он в ответ рожу, — на самом деле, мне просто повезло. После того, как Родион рассказал мне историю и выслал данные, я немного подумал и пришел к выводу, что генерал неспроста крутился именно в Новгородской области, в частности, в Дымно. Ценности он вряд ли получил законным путем, первое, что приходит на ум — это разграбленные после революции имения. Ближайшими были наши особнячки в Марьино. Подумав, я обратился к знакомым старым ювелирам на предмет того, не сдавали ли им, начиная с пятидесятых годов какие-то ценности из этих имений. И мне повезло, один уважаемый старичок рассказал, что к его отцу еще в середине пятидесятых начала обращаться одна дама, в первый раз она принесла кольцо, сказала, что оно досталось ей в наследство от бабушки. Сомнительно, но ювелиры народ не столь требовательный, так что ложь он проглотил. Второй раз дама появилась в начале семидесятых, тогда уже дело того ювелира перехватил сын, который как раз это мне и рассказал. Женщина принесла колье, стоившее внушительную сумму. Мой знакомый купил его, поинтересовавшись о появлении драгоценности у женщины. Само собой, она сказала, что это бабушкино. Потом женщина приехала в девяностых, продала ему небольшую фреску, стоившую тоже немало. Можно сказать, благодаря ей, все и сложилось. Мой знакомый поинтересовался судьбой данного произведения искусства, но не у женщины, а у знающих людей, оказалось, что та в свое время висела в усадьбе Мазепы в Марьино. Так у меня появилась картинка в голове, и я решил проверить эту женщину. Оказалось, что она на тот момент уже умерла, но что интересно, по документам старушка была родом из деревни Дымно, точнее, так значилось в ее свидетельстве о рождении. Я подумал, что это хороший знак, и сообщил о даме Родиону. Со вторым ребенком было еще проще, повезло просто несказанно. Прямо напротив моего дома жил дедуля из Дымно, я знал об этом, так как мой отец когда-то занимался этой деревней и пытался вести с ним беседы. Фамилия деда оказалась той же, что и девичья фамилия генеральши Хельги, возраст подходил, а уж его нежелание даже слышать о Дымно… Определенным образом, все сходилось. Мы с Родионом стали думать, что делать дальше, и я предположил, что умершая бабуля вполне могла поведать о своей тайне, например, внучке. Той двадцать два, почему бы не попытаться нащупать нить через нее.