Неонилла Самухина - Операция «КЛОНдайк»

Ознакомительный фрагмент

Леонид зашвырнул огрызок коварного плода далеко в кусты, сгреб в охапку вещи и, взяв Есению под руку, скомандовал:

Вперед – к шоколадному морю!К игривой звенящей волне,К томящему страстному зною,Тоскующему по мне!

Они спустились с перрона и по указателю, притулившемуся у забора, отправились в сторону санатория Леонида, а заодно и моря.

Санаторий они нашли без труда. Маленькие деревянные домики были разбросаны среди сосен в художественном беспорядке. По заасфальтированной дорожке они добрались до административного корпуса.

Есения присела на скамейку у входа, решив подождать на солнышке, пока Леонид будет оформляться.

Тощая сонная дежурная долго оформляла документы Леонида и в конце продала на его фамилию курсовку для Есении, которую Леонид почему-то назвал своей племянницей. Заодно ему пришлось поведать мудреную историю о похищении ее документов.

Еще не зная, как это преподнести Есении, но уже в превеселом настроении, забрав с собой ключи от своей комнаты, ворох талонов и еще каких-то бумаг, Леонид пошел к выходу, но, вспомнив, что забыл спросить о том, где можно снять жилье для Есении, вернулся.

Задремавшая было дежурная тут же проснулась и, предложив остановиться у своего деда, написала адрес, сказав, что это совсем недалеко от санатория.

– Хотя именно это и может не понравиться вашей племяннице, – хитро взглянув на Леонида, заметила она.

– Ну что вы! У нас с племянницей чудные отношения, и я не собираюсь мешать ей развлекаться, если вы именно это имели в виду. Скорее, наоборот: я ей в этом буду активно помогать.

Та недоверчиво улыбнулась. Поблагодарив ее за адрес, Леонид вышел на крыльцо.

Есения сидела с закрытыми глазами, подняв лицо к солнцу. Ее туфли лежали под скамейкой, а ноги были вытянуты и упирались в край клумбы с маргаритками. Юбка, приподнятая намного выше колен, открывала великолепное зрелище.

Леонид тихонько присел на скамейку рядом с ней, любуясь ее расслабленной позой и тем, как ее тело все целиком отдавалось солнцу. «Глазок» на ее колене устремил свой «взгляд» в сияющее лазурью небо. Сквозь розовый капрон, обтягивающий стройные ноги Есении, нежно голубели вены.

«Реки синие вен…» – всплыла в памяти знакомая мелодия.

Есения почувствовала его взгляд. Повернув голову, она приоткрыла глаза и какое-то время молча и как-то таинственно всматривалась в Леонида.

«О чем это она думает?»

Леонид начал ерзать по скамейке, поправил галстук… воротничок… вытащил из кармана платок и вытер враз вспотевший лоб. В ее взгляде было что-то настолько манящее и загадочное, что у него перехватило дыхание.

Он протянул к ней руку:

– Есения…

Загадочность из ее взгляда моментально испарилась, а глаза приобрели жесткое выражение.

– Вас там беленой не накормили? – отстраняясь от него, спросила она.

Леонид перевел дух и, оценив свою несдержанность, признался, вставая:

– Белены не ел, это – солнечный удар. Осознал, каюсь, больше этого не повторится! – «…в ближайшие два часа», – добавил он про себя. – Пойдем, отнесем вещи в мои апартаменты и – на море!

Она с сомнением взглянула на него, но потом взяла свою сумку и пошла рядом.

Домик, в котором должен был жить Леонид, спрятался в глубине территории, утопая в зелени.

Они поднялись на крыльцо и вошли в коридор, из которого отходило несколько дверей – в ванную, туалет и четыре жилые комнаты. Дверь Леонида оказалась третьей.

Пока он возился с ключом, дверь в соседнюю комнату распахнулась, и их взору предстал огромный мужчина лет пятидесяти пяти, в широченных семейных трусах до колен и с утюгом в руке.

Увидев их, он потешно ойкнул и захлопнул дверь. Через секунду он появился вновь уже без утюга и в импровизированной тоге из покрывала.

– Я вижу: нашему полку прибыло! – прогрохотал он, протягивая Леониду руку. – Очень рад, меня зовут Кузьма Григoрович, я из Харькова.

Рука Леонида, которую он самонадеянно не считал маленькой, утонула в ладони гиганта и захрустела от его пожатия.

– А вас как звать-величать, соседи? – продолжая сжимать то, что осталось от руки Леонида, любопытствовал Кузьма Григорович.

– Леонид Аркадьевич, – простонал тот, вырываясь от него. – А это… – тут Леонид замялся, но решил играть до конца, – моя племянница, Есения, можно просто Сенечка, мы ее так дома называем – по-семейному.

У Есении округлились глаза, она уже было потянулась за своей сумкой, но Кузьма Григорович впал в такой восторг, что, забыв о своем экстравагантном наряде «a la древние греки», налетел на нее, заставив вжаться в стену:

– Это ж надо! Имя какое у тебя, дочка – Енисея! Что-то широкое, природное, вольное, от могучей реки – все тебе в жизни должно быть под силу!

– Не Енисея, а Есения, – поправил его Леонид, а сам заторопился открывать дверь: нужно было срочно объясниться с Есенией, вон, какие взгляды бросает! Не дай бог сейчас развернется и уйдет! Хорошо, что Кузьма Григорович весь коридор перегородил.

– Все равно, что-то природное, родное! – продолжал восторженно грохотать Кузьма Григорович, совсем их оглушив.

«Теперь у него ассоциации с сеном, наверное», – подумал Леонид и, не удержавшись, хмыкнул.

Замок поддался, Леонид толкнул дверь и втащил их вещи в комнату. В это время Кузьма Григорович вдруг замолчал и потянул носом – откуда-то пахло паленым.

– Ох, ёжики-ужата! Утюг! – взмахнув руками, возопил он, покрывало его упало, и он, путаясь в нем, ринулся к себе в комнату.

Леонид, схватив Есению за руку, втащил ее в комнату.

Закрыв за собой дверь и привалившись к ней спиной на случай, если Есения попытается уйти, Леонид произнес:

– Вот здесь я буду жить и лечиться. Хорошая комнатка, правда? Присаживайся! – и, отделившись от двери, он стал подталкивать Есению к креслу.

Она нехотя села и обвела взглядом комнату.

– Действительно, очень мило, – согласилась она. – Жить здесь, наверное, будет хорошо, а лечиться – еще лучше. Кстати, а от чего вы собираетесь лечиться? Уж не от недостатка ли аппетита, дорогой дядюшка?

– О, я серьезно болен… – трагическим голосом произнес Леонид. – Но не будем о грустном! А вот час обеда близок, и я приглашаю тебя со мной отобедать – я все устроил!

– И когда это вы все успели, дядюшка? – упорно подвигала Леонида Есения к объяснению его посягательств на родственные связи с ней.

– О, к чему эти церемонии, можешь называть меня просто – Лёней, – пытался увильнуть он от ответа. – Предлагаю план: я сейчас быстро раскидываю вещи, потом обедаем, а дальше – идем гулять к морю, нет – сначала в гости к одному замечательному деду, – его несло, он ведь понятия не имел, какой там дед у дежурной, предложившей снять у него комнату.