Лина Баркли - Тени в масках

Он уже было отвернулся от окна, намереваясь достать себе что-нибудь покрепче пива, как что-то за окном привлекло его внимание. Санта-Клаус! Он бросил и свою копилку с подаянием, и колокольчик. Вместо этого в руке у него оказался мобильный телефон. Он смотрел в ту сторону, куда только что отъехала машина Нэнси Баркер, и что-то быстро-быстро говорил собеседнику.

Проклятое пиво! Из-за него Сэм не успел вовремя отскочить от окна. Ряженый Санта-Клаус мельком взглянул в окно его кабинета. Сэм пригнулся, но было уже поздно: тот его заметил. Чертыхнувшись, Сэм бросился вниз по ступенькам, едва не поскользнувшись, вылетел на улицу и убедился, что опоздал.

Санта-Клаус исчез. Он забрал копилку с подаянием, а колокольчик и фальшивая борода остались сиротливо валяться на тротуаре.

Сэм снова прокрутил в голове только что виденную сцену. Отъезжающая машина Нэнси, Санта-Клаус, достающий телефон и что-то в спешке докладывающий собеседнику, его быстрый обеспокоенный взгляд на окно кабинета, из которого минуту назад вышла Нэнси, поспешное бегство…

А то, как она сжимала сумочку, как нервничала все это время… И ее очередная невероятная история…

А что, если все рассказанное Нэнси — правда? — вдруг подумал Сэм, ежась под порывом ветра. Что, если она не сошла с ума и не пытается обмануть его? Что, если у нее полтора месяца назад и впрямь родился ребенок и его украли…

Тогда…

С чем, с чем, а с арифметикой у него проблем не было. Если полтора месяца назад у нее родился ребенок, то ребенок этот, скорее всего, от него, Сэма Донована.

Глава 2

Он припал к ее затвердевшим соскам, принялся целовать ее грудь, живот, пупок и понял, что большего блаженства в жизни не испытывал. Однако настоящее блаженство у него было впереди…

— Донован, любимый, — простонала она.

Он не откликался. Близость с ней заставила его совсем потерять голову, он знал, что не в силах остановиться, не в силах ответить ей. И звук ее голоса был лишь одной из партий, которую исполнял в его душе невидимый оркестр. Эта музыка полностью подчинила его, захватила его душу и увлекла за собой без остатка.

Его пальцы коснулись горячей мягкости между ногами, он стал ласкать ее сладкую плоть, продолжая слышать эту великолепную музыку. Она хватала ртом воздух и он понял, что пора приступать к самому главному, пора вспомнить старые ласки и приступить наконец…

— Сэм! Сэм!

Это же Синди! Он тряхнул головой и понял, что стоит на кухне. На кухне своей сестры! Что за наваждение! Ему привиделось, будто он и Нэнси… Господи, неужели ее тело, которое на протяжении всего разговора он угадывал под одеждой, никогда не оставит его в покое. Неужели до конца дней он будет мучиться теми воспоминаниями. Но ведь у нее есть сын, она сама сказала об этом! Это его ребенок!

А он ее прогнал…

— Сэм, я вижу, ты сам не свой. — Синди внимательно посмотрела на него, затем принялась размазывать по тосту кусочек масла. — На, держи. — Она передала ему тост. — Что-то случилось?

— Да нет. А что?

Сэм следил за ее ловкими движениями, облокотившись о разделочный стол. Синди вечно колдовала у плиты, и на кухне у нее пахло как в старые добрые времена, когда еще была жива их мать.

Взглянув на них, любой бы понял: они брат и сестра. Такие же волнистые каштановые волосы, блестящие серые глаза, светлая кожа. И ничего удивительного: ведь Сэм с Синди близнецы.

— Неужели ты воображаешь, что можешь меня провести? — сказала Синди. — Я же отлично вижу: что-то не так.

Сэм понял, что жизнерадостное выражение лица, которое он нацепил на себя, едва войдя в дом, явно изобличает в нем полное отсутствие актерских способностей. Сестра сразу же его раскусила.

Сэм не любил рождественских праздников, и Синди это знала. Ведь именно он обнаружил тогда под рождественской елкой их мать. И воспоминания об этом страшном событии преследуют его всю жизнь.

Но еще хуже другое. То, что он прочитал в том письме. Правда, об этом он и не подумает ей сказать.

— Помнишь ту девушку? Я познакомился с ней год назад. Тогда тоже была зима и шел снег.

— Джеки, Джеки Хардгрейв, так, ты сказал, ее зовут? Как же не помнить, конечно помню. — Синди нахмурилась. — И помню, как ты рвал на себе волосы, когда она исчезла.

— Ну так вот, догадайся, кто вплыл ко мне в кабинет сегодня вечером?

— Она?! — Синди на секунду остановилась и внимательно взглянула на него.

Интересно, понимает ли Синди, что значит для него эта женщина? — подумал он.

— Выходит, она жива? У нее все нормально? — продолжила сестра.

Может, у нее-то все и нормально, только она сама ненормальная.

Сэм пожал плечами.

— Черт его знает. Так сразу и не разберешь. Все время думаю о ее деле.

— О деле? Или о теле?

— И о том и о другом, — ухмыльнулся Сэм.

Сестра, довольная шуткой, снова принялась за стряпню. Украсив торт кремом, она повернулась к нему.

— Ты не отнесешь его в гостиную? Что-то Вилма и ее муженек опаздывают.

— Надеюсь, они все-таки появятся, — сказал Сэм.

Он и вправду надеялся, что шеф полиции все-таки придет. Рождество он любил еще меньше, чем Сэм. Вечно сидел за праздничным столом надутый и что-то бурчал себе под нос. Но Сэму совершенно необходимо показать ему это письмо.

— Не волнуйся, придут как миленькие, — рассмеялась Синди. — Разве мы можем отмечать Рождество без них?

Сэм вошел в гостиную, где сверкала и переливалась елка. Уже много лет они вместе с Синди наряжали под Рождество елку и неизменно приглашали в гости семейство Крампов. Со временем этот обычай перерос в настоящую традицию.

А пошло все с тех пор, как умерла Маргарет Донован. Хуже всего близнецам пришлось через год после ее смерти. Не было в живых ни ее, ни Билла Донована, и, если бы не Джек и Вилма Крампы, кто знает, что с ними произошло бы?

Синди нравились старые добрые традиции. Она часто вспоминала свое детство, вспоминала, что для нее и брата сделали шеф полиции и его жена. Сэму за эти годы все уже порядком надоело, он был бы не прочь провести Рождество где-нибудь еще, все равно праздничного настроения у него никогда не было, но ради Синди неизменно соглашался приехать к ней и провести остаток сочельника и рождественскую ночь в обществе супругов Крамп.

— Мне он тоже нравится, — раздался рядом голос сестры.

Заждавшись брата, она тоже пришла в гостиную. Он и не заметил, что стоит, уставившись на фарфоровую игрушку — разрисованного яркими красками Санта-Клауса.

— Этого Санта-Клауса мама подарила мне еще в детстве, — добавила Синди.

Фамильная черта. Их мать была без ума от рождественских игрушек, собирала их, а когда наряжала елку, рассказывала, откуда взялась розовенькая собачка с отломанным хвостом и кто подарил ей этот миленький блестящий шарик. Каждая игрушка для нее что-то значила.