Сладкий - Маша Ловыгина

от отца, ставший почти незаметным пар изо рта, и следы от лыж, уходящие внутрь развалин. Глубокие тени напирали все ближе, и теперь стали отчетливо заметны все оттенки «белой тропы», которые никогда не увидишь в городе. Именно в это время можно определить, кто и где живет в лесу.

– Ты идешь? – Варвара вновь появилась в проеме, держась рукой за красноватобурый крошащийся выступ.

– А, так я там тоже нужен? – Столетов свел брови к переносице и указал на свою грудь.

– Нет, блин! – она, кажется, даже притопнула ногой, ну или попыталась это сделать внутри валенка. – Вход только по одному! – Голос ее дрогнул. – Ну, пожалуйста...

– Да иду я, иду, – Егор усмехнулся. – Думал, ты все сама!

От старых монастырских стен действительно осталось лишь одно название. И все же можно было представить, хотя бы приблизительно, каким изначально должно было быть это место. Лес наступал, отвоевывал свои позиции метр за метром в течение сотен лет. И молодая поросль вовсю уже обживала и внутреннее пространство, сейчас заполненное от края до края снегом. Оставшаяся часть свода нависала над головой, грозя вот-вот обвалиться. Сквозь сероватый налет кое-где проступали едва видимые очертания то ли рисунков, то ли действительно икон. От порыва ветра где-то тоненько застонало, затем завыло, и вскоре перешло в заунывное монотонное гудение, от которого моментально пересохло в горле и защекотало в загривке.

– Господи, жутко-то как...

Рука Варвары нащупала его руку, и Столетов вздрогнул, хотя был в рукавицах и никак не мог почувствовать ее кожу своей. Одно лишь касание, а у него моментально застучало в висках. Боится девчонка, а глаза блестят, как будто перед ней не старые, дышащие тленом руины, а огромная витрина с модными платьями.

– Это ветер, – объяснил Егор. – Застревает между камней.

– Да... – Варвара подняла голову и хитро посмотрела на него. – А кажется, что это волки. Целая стая волков окружила нас и теперь ждет, когда мы выйдем наружу! И что же тогда мы будем делать?

Столетов пожал плечами и на полном серьезе сказал:

– Думаю, пока они тебя доедят, я успею выбраться из леса.

Он едва удержался от смеха, потому что видеть, как лукавое выражение медленно стекает с лица Варвары и сменяется на растерянно-обиженное, оказалось по-настоящему забавно.

– Не нравится глупый ответ – не задавай глупый вопрос, – буркнул он. – А еще лучше, вообще так не шутить. В лесу и правда водятся волки.

Когда Варвара ахнула и округлила глаза, он задумчиво произнес:

– Но раз твоя бабка Люба тут свои заговоры читает, то нам, вероятно, ничего не грозит.

Губы Вари дрогнули. Она обвела взглядом мрачные стены и сунула руку в карман, откуда достала сложенный вчетверо листок.

– Не то чтобы я бабушке Любе не доверяла, но... лучше бы у нас с собой было ружье.

– Кто же спорит? Конечно, лучше. Только ведь я не планировал выгуливать девушку по лесу. Я вообще не планировал с этой девушкой... – он осекся и стукнул палкой по каменной кладке. Белая поверхность сугроба тут же покрылась мелкими бурыми точками.

– Я все понимаю! – быстро ответила Варвара, словно ждала именно этой фразы. – И очень тебе благодарна за то, что ты проводил меня сюда. Сама бы я и с картой не дошла! – Она покрутила листок, разглядывая его с разных сторон, а затем сокрушенно добавила: – С картой бы тем более не дошла!

– Дай сюда, – Егор взял листок и расправил его на ладони. – Ну вот, все понятно. Это Новозеро, это лес. Где, говоришь, черная месса вершилась?

– Это не я говорю, – смутилась Варя. – Кажется, Ермоленко сюда пальцем ткнул. – Она указала место.

– Пальцем ткнул? Интересно...

Егор свернул листок и выехал на середину площадки. Вдоль стен белыми причудливыми языками, повинуясь направлению плутавшего внутри ветра, поднимались сугробы. Добравшись до нужного места, Столетов стал протыкать слежавшийся снег лыжной палкой, а затем, взявшись за нее двумя руками, основательно ворошить, стараясь счистить верхний слой.

– Знаешь, Варь, походу колдун твой нечасто сюда является. Никаких следов нет.

– Может, он уже совершил свое черное дело и теперь творит злодеяния безнаказанно. – Торопливо перебирая ногами, Варвара последовала к Столетову.

– А разве так можно?

– Нельзя всегда получать все, что хочешь. Но если попробовать, то окажется, что иногда можно, – Варя ухватилась за его рукав и выправила лыжи.

– Это твоя бабка Люба сказала?

– Доктор Хаус. А я, знаешь ли, обычно докторам верю.

– Очень хорошо, Варвара... – С глухим стуком палка Егора ударилась о что-то, оголив желтоватый кусок кости. – Хорошо, что ты веришь...

– Ой, мамочки! Это же... – Бросив палки, Варвара ринулась вперед, но Егор успел ухватить ее за воротник и одернуть назад.

– Вот в кого ты такая быстрая, а? – пробурчал он. – Надо же аккуратно, сначала снег смести, посмотреть, что да как...

– Это моя находка! – воскликнула Варя и стала выворачиваться из-под его руки.

– Твоя, твоя, – успокоил ее Столетов. – Я на нее не претендую. Упаси бог.

Варвара наморщила нос и притихла, когда он при помощи рукавицы стал освобождать найденное от снега. Когда появились забитые снегом глазницы черепа, она тихонько выдохнула и присела на корточки, то есть, практически на края голенищ валенок.

Егор не спешил и время от времени поглядывал в ее сторону. Нахохлившись, словно замерзший воробей, в этом явно с мужского плеча тулупе и сером старушечьем платке, с красным носом и без грамма косметики, она казалась ему невероятно красивой. И не хотелось думать ни о черепах, ни о черных мессах, ни о колдунах. И ни о чем другом, что было до нее. Просто забыть о той, другой жизни. Или вообще не знать о ней.

Но знание всегда лучше неизвестности. Всем нужна определенность.

Осколки разбитого сердца

Варвара следила за действиями Столетова, но взгляд ее то и дело утыкался в его обручальное кольцо. Она старательно отводила глаза, но даже страшная находка не могла заставить ее не делать этого.

«Какие у него красивые руки, – подумала Варя и, спрятав нос в приподнятом воротнике, тихо вздохнула. – Пальцы как у музыканта...»

– Ты ведь никогда не работал санитаром? – спросила она. – Зачем врал?