Нора Робертс - Глубоко под кожей

Квин разжал ее пальцы и погладил их.

— Твои руки холодные, словно лед.

— Здесь довольно прохладно.

Квин обратил внимание, как какой-то мужчина удивленно взглянул на них — в зале было слишком много людей и становилось жарко.

— Я и не знал, что ты так боишься летать.

— Не говори глупостей, я все время летаю.

— Я знаю. Должно быть, для тебя это тяжелое испытание.

Презирая себя, она бросила взгляд через плечо:

— У каждого свои фобии.

— Ты права. — Он поднес ее руку к своим губам. — Я хочу тебе помочь.

Шантел хотела было вырвать руку, но он ее не отпускал.

— Квин, я чувствую себя круглой идиоткой. Пусть все идет своим чередом.

— Отлично. Но ты не будешь возражать, если я буду держать тебя за руку весь полет, правда?

— Но ведь это же целых шесть часов! — пробормотала она. — Шесть невероятно долгих часов.

Он поднял ее лицо к своему.

— Мы придумаем, как провести это время. — Он прижался губами к губам Шантел, и они не заметили мужчины в темных очках, который уселся в уголке зала вылета. Не заметили они и того, что его руки сжались в кулак, когда он смотрел на них.

— Если мы займемся тем, о чем ты думаешь, нас арестуют, прошептала Шантел, но ее плечи слегка расслабились.

Квин куснул ее губу.

— Ты меня удивляешь. Я хотел всего лишь перекинуться в картишки, сыграть в джин.

— Отличная идея! — Услышал объявление о начале посадки на их рейс, Шантел задержала дыхание и не отняла своей руки. — Ставка доллар, хорошо?

— Согласен.

Засмеявшись, она прошла с Квином и родителями в посадочные ворота.

Мужчина в темных очках, надвинув на глаза широкополую шляпу, достал свой посадочный талон и влился в поток идущих на посадку в самолет.

Глава 10

— Ты действительно хочешь, чтобы я втащила тебя в свою семью? — Шантел аккуратно застегнула молнию на мешке, в котором лежало ее платье. Она заказала его у одного из самых знаменитых модельеров Голливуда, но не для сцены и не для съемок. Не каждый день становишься подружкой на свадьбе своей сестры!

— Как смешно ты это назвала. — Развеселившись, Квин сел на неубранной постели. Его бедра обвивало полотенце — другой одежды на нем не было. В шкафу висел только что отглаженный костюм, но ему не хотелось даже думать об этом.

— А как же это еще назвать? — Шантел деловито проверила содержимое своей косметички. Впрочем, если она что-нибудь забыла, у Мадди обязательно это найдется, возможно, даже в нераспакованном виде.

— Папа просил, чтобы ты был в номере Рида за час до начала церемонии. — Она помолчала и посмотрела на него. — А что обычно мужчины делают перед свадьбой?

— Это — государственная тайна. Что касается твоего первого вопроса, то да, хочу.

Шантел снова остановилась и постучала по ладони щеткой для волос.

— Что ты думаешь о Риде, Квин? Я понимаю, вчера нам удалось пообщаться с ним всего лишь несколько часов, но у тебя уже, наверное, сложилось о нем мнение?

— Беспокоишься о сестре?

— Это совершенно естественная вещь.

Он откинулся на подушки и посмотрел на нее. Узкие брючки, шелковая блузка, серебристые волосы убраны назад и заколоты гребнями с серебряными головками. Шантел О’Харли совсем не была похожа на наседку, но Квин уже научился видеть ее насквозь. Когда дело доходило до ее семьи, она превращалась в самую настоящую квочку.

— Он надежен. Несомненно, успешен. Педантичен, я полагаю. Консервативен.

— А Мадди?

— Несобранная, театральная и немного наивная.

— Ты прав, — прошептала Шантел. С первого взгляда кажется, что общего у них всего лишь на десятиминутный разговор. Но…

— Но что?

— Они подходят друг другу. — Вздохнув, она бросила щетку в сумку. — Подходят, и все тут.

— Тогда о чем же тревожиться?

— Мадди — моя младшая сестра.

— А на сколько минут она тебя младше? сухо спросил Квин.

— Это не важно. — Шантел произнесла эти слова не задумываясь, и Квин понял, что этот вопрос ей задавали уже много раз. Она — моя младшая сестра, самая доверчивая, самая любящая. Эбби — та более… обстоятельная, что ли, — ответила Шантел. — Я достаточно сильна, чтобы постоять за себя, а вот Мадди… Мадди относится к тому типу женщин, которые верят, что в конверте всегда лежит чек, что сигнализация всегда сработает, а газовый кран никогда не подведет.

— А мне показалось, что твоя сестра хорошо знает, чего она хочет и как этого добиться.

— Да я и сама так думаю. Наверное, я стала слишком сентиментальной.

Квин согласно кивнул:

— Тогда почему бы тебе не сесть со мной рядом и не побыть еще немного сентиментальной?

Лицо Шантел медленно расплылось в улыбке.

— А я думала, ты ждешь, когда тебе принесут завтрак.

— Терпеть не могу ждать в одиночку.

— Квин, если я сяду на постель…

— То что?

— То предамся неистовой любви с тобой.

— А, это одни угрозы. — Он лег на подушку и положил под голову руки. — Почему

бы тебе не подойти сюда и не повторить свои слова?

Она отбросила косметичку и подошла к нему.

— У тебя нет ни единого шанса.

— Ой, как страшно!

— Я ведь могу и не ограничиться одними разговорами, — прошептала она и пробежала кончиком пальцев по ноге Квина до того самого места, где заканчивалось полотенце. — Я ведь могу и кое-что сделать.

Но не успела она доказать это, как Квин схватил ее за руку и дернул так, что она упала ему на грудь. Шантел засмеялась, но звук ее смеха поглотил поцелуй.

Она не могла желать его с такой же силой, как и в прошлую ночь, когда они только улеглись на льняные простыни отеля, но возбуждение было столь же острым и свежим.

Она вдохнула запах его тела после душа — свежий и резкий. Его волосы, упавшие ей на лицо, были еще влажными. Его тело было в ее распоряжении — сильное, энергичное, обнаженное. Издав смешок, она прижалась губами к шее Квина.

— Отчего ты все время смеешься?

— Я чувствую себя в безопасности. — Шантел откинула назад голову и улыбнулась ему.

Он убрал волосы с ее лица, подержал их в руке, а потом пропустил их через свои пальцы. Как за такое короткое время она стала ему так дорога?

— Я хочу, чтобы ты чувствовала себя не только в безопасности.

— Неужели? — Шантел приложилась губами к его плечу и провела языком по коже.

— А как еще?

Он хотел, чтобы она испытывала по отношению к нему любовь, верность, преданность. Именно это первым пришло ему на ум, и он испугался. Чтобы защитить себя, а может, и ее, он не стал говорить об этом. Страсть боли не причиняет, в особенности такой сильной, какую причиняет любовь.