Энн Стюарт - Ледяная синева (ЛП)

Она солгала о кимоно, но ничего иного он и не ожидал. Така долго смотрел на прекрасную вещь, вышитую и расписанную хризантемами.

Хризантемы… Ещё одна загадка. Это цветы императорской семьи. Пока не разысканные земли, на которых стоял храм, когда-то принадлежали ей? Сколько же частей у этой головоломки, а времени искать ответ почти не осталось! Така ещё раз посмотрел внутрь шкафа и заметил висящее на крючке светлое шёлковое кимоно. Второе. Она явно носила его, и оно не представляло исторической ценности. Но вещица симпатичная. Повинуясь внезапному капризу, Така завернул в него урну и положил драгоценную вещь в сундучок. Отнёс тот к машине, а потом вернулся за старинным кимоно.

Саммер сидела в гостиной, спиной к нему. Почему, чёрт возьми, она не сбежала? Ведь он уже решил, что если она сделает это, он не станет её преследовать. На свой страх и риск — если Сиросама поймает её, прежде чем узнает, что урну не достать, то Саммер не позавидуешь. Но если она останется с ним, то рано или поздно придётся выполнить приказ. А он по-прежнему не мог решиться.

Пока у Сиросамы нет урны, неважно, где храм. Пока урна у него — а он не собирается её отдавать — Сиро Хаяси, называющий себя Сиросамой, не начнёт проведение запланированного Армагеддона.

— Скажи ещё раз, как Хана-сан со всем этим связана? — задумчиво спросила Саммер.

Така поморщился.

— Твоя так называемая няня произошла из одной из самых древних и могущественных японских семей, появившихся в эпоху феодализма. В период разрухи, последовавший за Второй мировой войной, Хану отослали к калифорнийским родственникам в надежде, что она скроется среди людей, которые вернулись из лагерей, а потом, когда всё уладится, приедет в Японию. Но большая часть её семьи погибла, и она оказалась здесь надолго, храня свой секрет.

— Что за секрет?

Така помолчал.

— Хочешь услышать длинный рассказ или короткий? — спросил он наконец. — В начале семнадцатого века в горах Японии родился монах и провидец. Он был альбиносом и потому взял себе имя Сиро-сама — то есть Белый Господин. Создал собственную религию — смесь буддизма, синтоизма и культа Кали-разрушительницы. Он верил, что Япония должна быть уничтожена, чтобы достичь всей полноты величия в чём-то вроде постапокалиптического существования. У Сиросамы были тысячи последователей, и это в то время, когда очень немногие ставили под сомнение заведённый порядок.

— Никогда о нём не слышала.

— Я и не сомневался в этом. Что ты знаешь из японской истории?

— Я читала «Сёгуна»[3], — ехидно ответила она. — Не говоря уже о степени доктора наук по азиатскому искусству.

Така этот выпад проигнорировал.

— Конечно, первый Сиросама потерпел неудачу, и император приказал ему совершить ритуальное самоубийство в стенах его собственного горного монастыря. Сиросама повиновался; последователи же кремировали тело и положили кости в священную урну, дабы сохранить до времени его возрождения.

— Урна Ханы-сан — погребальный сосуд? — воскликнула Саммер. — И в нём лежало моё печенье?

— Кости, по-видимому, у нынешнего Сиросамы. Не думаю, что твоё печенье пострадало.

Саммер его замечание, казалось, не сильно успокоило.

— Почему урна была у Ханы? И зачем она Сиросаме?

— Хана — потомок одного из самых могущественных последователей древнего Сиросамы, и храм был построен на земле, когда-то принадлежащей её семье. Никто не знает наверняка, где находятся руины — только она знала тайну — но Братство намерено заполучить урну и вернуть в храм.

— И что плохого? Ты сам говорил, что это сокровище принадлежит Японии.

— Да, японцам и правительству, которое будет охранять её. Но не группе фанатиков, которые гораздо более опасны, чем все думают.

— Какой вред может причинить древняя керамическая урна?

Така прислонился к стене.

— Не будь наивной. Урна не более чем катализатор, символ. Нынешний Сиросама с последователями собираются вернуть её в Японию, найти руины храма и останки древнего Сиросамы и воссоединить кости и урну.

— И что?

— Согласно легенде, новый Сиросама получит безграничную власть над Вселенной. Случится Армагеддон, и мир очистится огнём и кровью.

— Так… Они складывают кости в урну, ничего не происходит… — обернувшись, сказала Саммер. — И тогда все расстроенные отправятся по домам, и всё будет хорошо. Или ты в самом деле веришь в пророчества о конце света?

— Проблема с такими пророчествами, особенно современными, в том, что фанатики недостаточно верят в судьбу и стремятся немного ей помочь. Воссоединение костей и урны станет сигналом для начала терактов, которые будет очень трудно остановить. Ты знаешь, на что способны религиозные фанатики — вспомни Ближний Восток — и поверь, японцы всегда были более чем готовы умереть во имя господина.

— Тогда нужно разбить урну, и все заживут долго и счастливо. Проблема решена.

Легче сказать, чем сделать. Предполагается, что по приказу он может убить невинную молодую женщину, но заставить себя уничтожить прекрасную часть японской истории — нет. Неоспоримый факт.

— А ты бы смогла разбить её?

На секунду их взгляды встретились, и Саммер снова отвернулась к окну.

— Не думаю. И ты считаешь, что у меня есть ключ к разгадке местоположения храма? Я никогда не была в Японии, хоть и мечтала об этом. Я собиралась поехать с Ханой, но когда она умерла, даже думать об этом стало невозможно. Может, если бы мы поехали, она бы мне рассказала, но так-то она никогда не говорила о семье. Не любила. Война была слишком мучительным воспоминанием.

— Тем не менее она оставила тебе эту информацию. В книге, кимоно… Где-то.

Саммер повернулась на скамейке; лунный свет очёрчивал её силуэт. Така не видел лица и не понимал, хорошо это или плохо.

— А что они рассказали тебе?

— С этим мы разберёмся, — загадочно ответил он.

Саммер отвернулась. Таке же пришлось бороться с внезапным чувством вины. Если бы она сбежала и оказалась в лапах Сиросамы, тот бы узнал, что искать нужно не только урну и девушку. В этой головоломке были и другие части.

— Что ты собираешься делать?

— Остановлю Сиросаму, прежде чем он организует такую волну атак, что на их фоне одиннадцатое сентября[4] покажется незначительным происшествием.

— Почему бы просто не убить его, если он так опасен?

— Хуже культа лидера-полубога лишь культ лидера-мученика. У него сотни тысяч последователей по всему миру, а ещё всё необходимое для массовых терактов. Его убийство станет сигналом к началу всего этого. Возможно, число погибших будет и меньше — десятки тысяч вместо сотен — но всё равно оно неприемлемо.