Школа. Никому не говори. Том 1. - Руфия Липа

миром на полную катушку. Тихоня видела, что, даже едва избежав облавы, мальчик кайфовал от произошедшего. Не переживал, не пугался и крестился, а смаковал испытанный ночью драйв. Люба так не умела и не представляла, как можно быть настолько безбашенным.

***

Сидя дома на кровати с книжкой в обнимку, школьница злилась на дождливую пасмурную погоду и слякоть, не прекращавшуюся несколько дней.

Шестая школа… Один номер этого учебного заведения уже её пугал.

Школу № 6 – бывшие конюшни с огромным заболоченным пустырём, поросшим камышами, с лесными массивами, цыганскими да турецкими кварталами – Александра Григорьевна открыто презирала и считала заведением для отбросов и маргиналов, впрочем, как и школу № 4. Помойки на окраинах города, в которых отшибленные дети уголовников её дочурку обязательно изнасилуют, и не один раз.

Женщина хотела, чтоб дочь находилась в приличном заведении с приличными людьми. Но в № 1 Любу не отдала: там, где скопилась «вся элита из местных элит», учился когда-то Любин брат. Именно тогда семья Поспеловых сделала нелицеприятный вывод: обучаться в престижной школе – значит постоянно носить дорогие подарки учительскому составу и потакать их любому капризу.

Терпение женщины лопнуло, когда одна из учительниц сына попросила её достать билеты на поезд в Москву. В станичной ж/д кассе в 70-х годах билеты в этом направлении можно было по пальцам пересчитать: раз-два, и всё. Поспелова, используя связи, забронировала один билет, но учительница обиделась. Педагог решила, что мать ученика не просто забронирует место (что в то время было сделать весьма сложно), а оплатит ей поездку в обе стороны.

После этого случая Григорьевна перевела сына в № 7, считавшуюся попроще, а позже без раздумий отдала туда же и дочь, проклиная на чём свет стоит остальные три школы.

– А где ей ещё учиться по-вашему?! – неизменно высказывалась женщина, когда её спрашивали, почему Люба ходит так далеко, в № 7, когда до № 1 два квартала. – В первой учился Шурик, и нам замечательного образования «элитного и старейшего в городе учебного заведения» по горло хватило!

Любин брат Саша Васильевич слыл в детские годы разгильдяем и повесой. Но Григорьевна шалостей сына не признавала, хоть из-за жалоб учителей и лупила его нещадно. Тем не менее после каждого применения воспитательного ремня она, защищая себя и оправдывая жестокое отношение к собственному ребёнку, причитала да возмущалась, что во всех злоключениях виноваты только изверги-учителя.

Поэтому дочка и пошла в № 7. Маме тогда казалось, что там не настолько зажравшийся на подарки педколлектив и девочке будет проще.

***

После пяти дней проливного дождя выглянуло солнце и высушило землю. Температура поднялась до + 18º. Октябрь, видимо, решил не подводить станичников прощальными деньками.

Люба заскочила домой, бросила рюкзак на кровать и не моргнув глазом наврала матери про библиотеку. Сэро, проводивший её до Таманской, тоже побежал оставить ранец и по-быстрому пообедать. Встретиться подростки договорились через два квартала после въезда на Солнечный.

«Вот чёрт! Чтоб вам всем обосраться!» – скривилась старшеклассница, едва калитка, визжа, хлопнула за спиной, а вслух вежливо произнесла:

– Здравствуйте!

– Здравствуйте!.. Добрый день!.. Приветствуем! – понеслось разноголосие с лавочки напротив.

Эта чёртова лавочка принадлежала семейству Петуховых – Лидии Ивановне и Михаилу (отчества его Люба никогда не слышала). Сия почтенная супружеская пара была примерно одного возраста со старшими Поспеловыми. Она завуч в школе № 1, он ассенизатор.

Показательно благочестивые и приличные, Петуховы считали себя порядочными донельзя людьми и образцовыми хозяевами. И неудивительно: оконные рамы и добротный забор сияли свежей краской, подстриженные деревья сверкали побелкой, а пышная клумба пестрела многообразием цветов. Поэтому в честь собственного чистоплюйства и непогрешимости они смело и уверенно обзывали засранцами всех, чьи участки выглядели хуже. Мусор со своего двора подбросить «засранцам» тоже не забывали.

Но главным украшением хаты Петуховых была именно лавочка. Почтенное семейство протирало сиденье задницами в любое свободное время, беззастенчиво пялясь на прохожих. Завуч и ассенизатор бдели и знали всегда, кто когда пошёл на работу, кто как выглядел, а также всех приезжих и гостей. Едва к воротам соседей подъезжала какая-нибудь машина, Петуховы бросали все дела и выбегали присесть на наблюдательный пост, дабы быть в курсе последних новостей.

В крупных городах роль сплетников и контролёров чужой жизни выполняли бабки у подъездов многоэтажек. А в маленьком новоиспечённом южном городке – соседи на лавочках у калиток частных домов. Редки были в кубанских станицах хаты, возле забора которых не красовалась бы скамейка – для сплетен, посиделок да разглядывания прохожих. Чужих или своих – не важно.

Дядю Мишу другие соседи часто ловили во дворах за выискиванием чего-то ценного – проще говоря, воровством. Хитрый Михайло, пойманный с поличным, умело прикидывался дурачком, и бесстыжее стервятничество сходило ему с рук.

Вечерами же тёплыми и погожими на лавочке Петуховых собиралась целая ватага. Таких же бдительных, добропорядочных и жадных до сплетен станичников, как и хозяева. Толпа сальными глазёнками разглядывала прохожих, а потом бурно и грязно обсуждала, охая и ахая над чужой жизнью.

За эти качества: заносчивость, воровливость, жажду копошения в постороннем грязном белье – не выносила соседей юная Люба. И такими были не одни Петуховы. Просто именно в данном семействе столь отвратительные черты расцвели особо буйным цветом. Девочка мечтала уехать с переулка подальше от злых, болтливых людей, прикрывающих гнилое нутро фальшивой добродетелью.

– Зачем вы с ними общаетесь и сидите на их лавочке, если недолюбливаете и осуждаете? – спрашивала Люба родителей.

– От соседей никуда не денешься! Не переезжать же с насиженного места! – пожимала плечами мать. – Почему ты решила, что я недолюбливаю Петуховых?

– Постоянно же на них ругаешься! – опешила дочка.

– Ну и что?!.. Не хвалить же! Петуховы всегда знают всё обо всех. А я тоже в курсе быть хочу. Предупреждён – значит, вооружён!

– А зачем всё о других знать?

– Глупая! Вырастешь – поймёшь.

Но Люба не понимала. Смысл общаться с неприятными людьми ради сплетен? Так важно было быть порядочными и правильными в глазах посторонних. Мол, какая разница, чего хочешь сам и о чём мечтает твой ребёнок – главное, чтоб соседи оставались при хорошем мнении.

– В школу идёшь, Любонька? – принеслось фальшиво-ласковое со стороны лавочки.

«Типа не знаете, что я с восьми утра учусь, стервятники!»

– В библиотеку заниматься, – произнесла старшеклассница вслух и скромно потупила глазки.

– Ай да молодец!.. Золотце!.. Умница какая!.. Отличница небось? – с нотками ласковой фальши нахваливала её свора, пытаясь прицепиться с ненужным разговором вновь.

– Нет, я хорошистка.

– Значит, скоро будешь отличницей!

– Да-да!

– Хорошая девочка, из семьи