Патриция Гэфни - Лили

– Ну, разумеется. Я выздоравливаю после тяжелого ранения, я все еще очень слаб. Если бы я упал, то мог бы серьезно пострадать.

Лили бросила на него недоверчивый взгляд. Он взял ее под руку и привлек к себе так близко, что стороннему наблюдателю (а таковых, по ее мнению, было предостаточно, поскольку они прогуливались по дорожке, ведущей к краю мыса, на глазах у любого, кому взбрело бы в голову выглянуть в окно в задней части дома) могло показаться, будто она подпирает его плечом. А так как он был вполне способен передвигаться вот таким же неспешным шагом без посторонней помощи, Лили поняла, что вся эта игра в инвалидность – всего лишь очередная уловка, чтобы прикоснуться к ней, пользуясь случаем. Ей следовало бы рассердиться, но она не находила в душе ни капли досады или гнева.

Ее весьма занимал вопрос о том, что же у него на уме. Совсем не так давно он самым оскорбительным образом избегал показываться рядом с нею на глаза кому бы то ни было, даже слугам. Теперь же они как будто поменялись ролями: именно ее беспокоило и смущало явное неприличие установившихся между ними слишком близких и коротких отношений. Не будучи местной уроженкой. Лили так и не стала своей среди остальных слуг, а уж после того, как хозяин приблизил ее к себе, и вовсе оказалась для них чужой. Она чувствовала себя очень одинокой. Никто не оскорблял ее в лицо, но только потому, что считалось, будто она находится под покровительством хозяина. По крайней мере на то время, пока он не потерял к ней интереса. Нахальство Трэйера стало проявляться более вкрадчиво и осторожно, его мать относилась к Лили с молчаливым презрением, полным затаенной угрозы. Служанки начинали перешептываться и хихикать, стоило ей только отвернуться, лакеи поедали ее глазами исподтишка и обменивались понимающими взглядами. Одна лишь Лауди, великодушная и ничему не удивлявшаяся, проявила полное безразличие к гибели репутации Лили. Зато она засыпала подругу вопросами, желая знать досконально, что происходит между нею и хозяином. Когда Лили отвечала: “Ничего, он болен, и я за ним ухаживаю, вот и все”, – Лауди лишь недоверчиво поднимала брови, приговаривая: “Как же, как же”.

– Ты когда-нибудь видела, как сардины идут косяком, Лили? – спросил Дэвон, прервав ход ее размышлений.

– Нет. А на что это похоже?

– Это удивительное зрелище. Рыба поднимается из глубины к западу от Силли [12] и идет вдоль берега огромными стаями. Однажды, когда я был ребенком, такой косяк растянулся от Мевагисси до самого Края Света [13], а это – ни много ни мало – добрая сотня миль. Отец возил меня на него смотреть.

Опять Лили взглянула на него как зачарованная. Впервые Дэвон заговорил с нею о своей семье, о каких-то личных воспоминаниях.

– В такие дни весь город высыпает на берег. Рыбы столько, что вода так и кишит ею, словно вскипает на глазах. А за сардинами охотятся треска и хек, и чайки, и люди. Всех охватывает какое-то безумие. Рыбаки забрасывают сети и с берега, и с лодок… и так по всему побережью. Сардины бьются, пытаются уйти, шум стоит такой, что не слышишь собственных мыслей.

– Когда же это происходит?

– В июле. Сама увидишь.

До наступления июля оставалось всего две недели. Она будет ждать с нетерпением, – Значит, вы здесь выросли? – застенчиво спросила Лили, а про себя подумала, что еще несколько дней назад не осмелилась бы задать подобный вопрос.

– Я проводил здесь часть времени. Приезжал навестить отца. А вообще-то я жил в Девоншире с матерью.

Лили надеялась, что он продолжит рассказ, но Дэвон замолчал, а ей не хватило смелости спросить, почему его родители не жили вместе.

– У вас есть другие братья, кроме мистера Дарквелла? – отважилась она через минуту.

– Нет, но у меня есть сестра. Она живет в Дорсете. Мы редко видимся.

Подойдя к вырубленным в скале ступеням, Дэвон остановился и посмотрел на Лили. Заходящее солнце светило ей в спину, и ее темно-рыжие волосы как будто полыхали дымным пламенем, оттеняя нежный овал лица, а устремленный на него взгляд чистых серо-зеленых глаз был серьезным и немного печальным. Она была обворожительна, и ему расхотелось разговаривать.

Перемена выражения в его глазах встревожила Лили, она лихорадочно начала придумывать, что бы еще сказать.

– А ваш брат… он скоро вернется?

– Да, скоро. Давай спустимся к воде, Лили.

– Но… вы уверены? Вам не следует переутомляться в первый же день.

Он лишь улыбнулся в ответ и, предложив ей руку, церемонно повел ее вниз по крутым ступеням.

Груда зубчатых камней, обнажившаяся при отливе, торчала из земли у подножия крутого утеса. На море была зыбь, мелкие волны прибоя поблескивали в лучах солнца, громадные черные валуны, полузатонувшие в прибрежном песке, отбрасывали длинные темные тени на желтую полоску пляжа. “Мне будет этого не хватать”, – удивленно призналась себе Лили, вдыхая соленый ветер. Признание потрясло ее: ведь она не была здесь счастлива. И тем не менее это было правдой. Никогда ей не забыть величавой, проникнутой угрюмым одиночеством красоты моря и дикой, необжитой земли. Дэвон провел ее по берегу немного вперед и остановился в замкнутом кругу морских скал, высушенных солнцем во время отлива. Море отступило далеко, сейчас они находились на безопасном расстоянии от линии прибоя. Повернувшись спиной к шероховатому, в пояс высотой камню, мужчина и женщина принялись смотреть на воды Ла-Манша. Молчание затягивалось, и Лили украдкой бросила взгляд на суровый и твердый профиль Дэвона, но, как всегда, ничего не сумела в нем прочесть. Он был во многих отношениях человеком странным; предчувствие давно уже подсказывало ей, что он способен причинить ей боль. И все же, когда его не было рядом, она начинала тосковать, а в его обществе чувствовала себя необъяснимо счастливой.

Она смущенно опустила глаза, когда он, повернув голову, перехватил ее взгляд.

– Как вы себя чувствуете? – спросила Лили, стараясь скрыть волнение.

– Мне больно. Лили. Я ужасно страдаю. – Его глаза жалобно взглянули на Лили. – Мне срочно требуется мое лекарство, и только ты можешь его дать.

Облегченно переведя дух. Лили не могла не рассмеяться. Дэвон коснулся ее щеки костяшками пальцев, видя, что у нее уже готова шутка в ответ. В груди у Лили вспыхнул огонь, пламя так быстро растеклось по всему телу, что ей стало страшно. Дэвон подошел ближе. Она стала отступать и скоро почувствовала, что упирается ногами в скальную породу.

– Вы… я думала, вы хотели немного размяться, мистер Дарквелл.

– Именно так, мисс Траблфилд.

Он наклонился, чтобы ее поцеловать, и она на мгновение оцепенела, потому что имя, которым он раньше никогда ее не называл, всколыхнуло в памяти множество тревожных воспоминаний. Однако поцелуй заставил Лили смягчиться, все мысли разбежались, осталось лишь ощущение сладкой тяжести его губ, прижимавшихся к ее губам. Его нежность лишила ее способности сопротивляться, одной рукой она робко провела по его щеке, другую прижала ладонью к его груди и, затаив дыхание, почувствовала, как он легонько покусывает ее губы. Потом Дэвон несколько раз медленно повел головой из стороны в сторону, поглаживающим движением лаская ее полуоткрытый рот. Ее руки обвились вокруг него, поцелуй стал еще более глубоким и страстным, а весь окружающий мир куда-то исчез, все правила и ограничения, внушенные Лили с детства, сразу позабылись.