Ширли Конран - Тигриные глаза

По-прежнему обнимая ее одной рукой, он взял телефон и, заказав в номер бутылку шампанского, нежно поцеловал ее в лоб.

— А теперь давай забудем об этом. Не думай и больше не упоминай о письме — просто выбрось его из головы! Это был отвратительный розыгрыш. Но теперь ты, может быть, согласишься, что надо забыть и об этой подделке. Она уже принесла нам немало неприятностей, не так ли?

Глава 10

Легкий теплый ветерок шевелил ветки пальм на краю аэропорта Лос-Анджелеса и задирал хлопчатобумажные юбки длинноногих девиц. Персонал аэропорта ходил в рубашках с короткими рукавами и в обуви на босу ногу. После непроглядного лондонского тумана и зябкой прохлады Нью-Йорка настроение у Плам сразу же улучшилось, хотя она и чувствовала себя немного виноватой: ведь она не сказала Бризу о своей остановке в Лос-Анджелесе. Впрочем, Дженни она предупредила — на случай, если что-то случится с Тоби или Максом.

Синтия Блай, небольшая стройная блондинка, приблизительно того же возраста, что и Плам, ждала ее у барьера. Она была в кремовых льняных брюках, таком же жакете с плетением спереди, явно надетом на голое тело, и мокасинах из крокодиловой кожи.

— Анна Суй, правильно? — Синтия одобрительно оглядела Плам, на которой был костюм в стиле гардероба куклы Барби пятидесятых годов, в черно-белую полоску с юбкой до пят.

Когда вещи Плам укладывали в багажник серебристого «Мерседеса» с открытым верхом, одна дорожная сумка упала, и из нее, к смущению хозяйки, посыпались карамельки, скомканные салфетки, тюбики крема, пакет тампонов, а в заключение выпал и раскрылся альбом с рисунками.

— Что это? — Синтия наклонилась, чтобы поднять его.

— Я рисовала в самолете, это у меня такая привычка.

— Узнаю вашу руку, — заметила Синтия, присев на корточки и перелистывая страницы. — Что-то вроде нового Хокни. Он теперь работает в более мрачной палитре, но по-прежнему любит иногда побаловаться ярким цветом.

Синтия повернулась к Плам. Ее серые глаза с черными накладными ресницами улыбались.

— Я заказала вам номер в «Четырех сезонах». После реставрации там стало просто роскошно. Вы впервые в Лос-Анджелесе?

Плам кивнула. Бриз невысоко ценил здешних любителей живописи. За редким исключением, они были прижимисты и покупали только то, что стоило меньше, чем их «Порше», в основном работы художников с Запада, тех, кто рисовал кинозвезд. Когда Деннис Хоппер устраивал здесь свои выставки, его картины шли нарасхват. Серьезные коллекционеры из Лос-Анджелеса предпочитали покупать в Нью-Йорке, Лондоне и в Париже.

— Скажите, чтобы ваши чемоданы распаковали и все погладили, — посоветовала Синтия, когда они входили в холл отеля. — А мы с вами тем временем позавтракаем в «Венеции». И потом — ко мне, посмотрите, обманули меня или нет… Не надо краснеть, вы же именно за этим приехали сюда. Виктор просил меня сделать копию с паспорта моей картины.

— Вы тоже приобрели ее у Малтби?

— Да, мне рекомендовал их Джейми Лоример. Знаете такого? Один из крупнейших дилеров в Лондоне, так ведь?

Джейми Лоример был, помимо этого, одним из самых ярых конкурентов Бриза, но Плам не стала распространяться на эту тему и только спросила, когда Синтия купила картину.

— Три года назад, в 89-м. Сделала себе подарок на день рождения. Сюзанна хотела перекупить ее у меня, но я не согласилась, очень уж мне нравится эта картина.

На дорогах были бесконечные заторы, и весь путь Синтия только и делала, что по радиотелефону переносила время ранее назначенных встреч.

— Общественный транспорт в Лос-Анджелесе перегружен, так что всю жизнь приходится проводить в машине. — Она увернулась от чернокожего подростка на роликовых коньках и продолжила:

— Здесь любят свои машины, как домашних животных. Они чистые и ухоженные. У нас тут сесть в грязную машину — все равно что надеть грязное белье.

Они ехали по широким улицам с высокими королевскими пальмами по обеим сторонам. Прокаленные солнцем стены низких розовых домов украшала пурпурная бугенвиллея. Мелькали яркие пятна тропической растительности, зеркальные поверхности бассейнов, ухоженные лужайки. Резкий и яркий свет придавал им какую-то зловещую окраску.

— Да-а, такое солнце бывает к землетрясению. Извините, это у нас теперь в крови. Лос-Анджелес сейчас — это один бесконечный город от Санта-Барбары и до мексиканской границы.

"Венеция» оказалась пригородом на Тихоокеанском побережье. Дома здесь были с колоннадами, как в Италии. Оконные решетки резко выделялись чугунной чернотой на фоне розовых и белых стен. Извивающиеся неоновые надписи информировали о ночных клубах, саунах и дискотеках. Всюду царила карнавальная атмосфера.

— Жаль, что вы уезжаете завтра вечером и не посмотрите шпагоглотателей и предсказателей судьбы в воскресенье. — Синтия махнула рукой в сторону толпы людей с дикими прическами и в солнечных очках. — Киношники, рок-музыканты, джаз-музыканты собрались сюда поглазеть на «голубых» культуристов. Глядите!

Они задержались возле открытого спортивного зала на берегу, где накрашенные мужчины поднимали тяжести, упражнялись на сверкающих тренажерах или просто лежали на спинах, в то время как их мышцы подвергались электростимуляции.

— Берег мускулистых мужчин, — вздохнула Синтия. — Кругом одни только «голубые».

Они завтракали на Маркет-стрит, 72 — кирпичные стены без штукатурки, качающиеся на ветру пальмы и искусно рассеянное естественное освещение, имеющее, по словам Синтии, чрезвычайно важное значение для собирающейся здесь элиты шоу-бизнеса. Плам никогда еще не видела столько роскошных женщин сразу: ни единой морщинки, идеальные зубы, безупречные прически, безукоризненные наряды. Мужчины — симпатичные (или со следами былого обаяния), стройные, загорелые и раскованные. «Красавцы — да и только!» — восторгалась она.

— Им нельзя иначе, — заметила на это Синтия, помахав кому-то из вновь пришедших, и принялась за чили. — Здесь твое тело — твой основной капитал. В Лос-Анджелесе все пятидесятилетние выглядят, как я… Да, это так. Раз в неделю ко мне приходит массажист, мой тренер бывает у меня дважды в неделю — все женщины, которым за сорок, имеют тренеров, чтобы быть в форме, и раз в две недели я сгоняю вес в парилке. Кроме того, по мере необходимости я прибегаю к косметической хирургии. — Она вздохнула. — Я, наверное, была самой последней в этом мире, кто сделал себе вздернутый носик, — это единственное, в чем я отставала. И, конечно же, все мы истязаем себя голодом, здесь не прощают излишний вес — можно потерять работу. — Синтия наморщила свой усовершенствованный носик и недобро усмехнулась. — Так что приходится упражняться. Все встают в шесть, но никто — если не снимаешься в кино — не появляется на работе раньше десяти, потому что бегают трусцой с плеером на голове, на бегу изучая японский; или крутят велотренажер перед телевизором; или занимаются аэробикой; или джазом; или практикуются в каком-нибудь восточном единоборстве; или налаживают отношения с тренажером в спортивном зале. — Она вдруг расплылась в улыбке и вскочила. — Появился Сдай! Я как раз занимаюсь его новой виллой. Не возражаете, если я перекинусь с ним парой слов?