Энн Стюарт - Поцелуй шута

— Весьма трогательная история, мастер Николас.

— И в самом деле, — он опять вздохнул.

— Но Генрих никогда не славился ни добротой, ни жалостью. И если ваши мозги не в порядке, то я — трактирная шлюха.

— Да это же замечательно! — воскликнул он и придвинулся к ней.

Она залепила ему пощечину. И это был не какой-то там легкий удар, она стукнула его весьма ощутимо. Леди Джулиана настроена весьма серьезно, подумал Николac, потирая ушибленную щеку и отодвигаясь от своей жертвы подальше.

— Очень хорошо, — сказал он. — Вы не трактирная шлюха, к моему глубокому сожалению. Но согласитесь, ведь стоило попробовать.

— Зачем вы это делаете?

— Делаю что?

— Дразните меня. Раздражаете. Почему бы вам просто не оставить меня в покое?

— Дорогая леди, но ведь это моя работа. Я здесь для того, чтобы развлекать и забавлять.

— Я не нуждаюсь в развлечении.

Он улыбнулся ей, на этот раз совершенно беззлобно.

— Да, конечно. Я полагаю, что в вашей жизни было много развлечений, леди Степенство. Но я могу заставить вас смеяться. Однажды мне это удалось, помните? И я не сомневаюсь, что мог бы сделать это снова.

— Но только не досаждая мне постоянно.

Вот перед вами бедный шут,

Он добрый малый, хоть и плут,

Но дев прелестные уста

Готов он целовать всегда.

— Уста и всегда — плохая рифма, — заметила Джулиана.

— Сойдет. Так вы проведете со мной эту ночь, миледи? Никто не узнает. К тому же мы можем не опасаться появления на свет бастардов. Ни вы, ни я не сможем теперь заснуть, а ночь такая длинная. Пустите меня в свою постель, миледи, и позвольте мне любить вас.

— Но ведь мы, кажется, договаривались только на один поцелуй, и не больше?

— Всегда надеешься на щедрость милой леди.

— Поцелуй — это все, что вы получите, да и то, думаю, едва ли я поступила разумно, согласившись на это.

— Не думайте, миледи. От этого одни только неприятности, уверяю вас. Я, например, думаю не чаще трех раз в неделю.

Она попыталась удержать расползающуюся по лицу улыбку, но так и не смогла.

— Уходите, мастер шут. Я устала и хочу спать. Поцелуйте меня, и покончим с этим.

Она даже не догадывается, как бесконечно сладок ее рот, подумал он. Она не понимает, как может петь от наслаждения ее тело.

Но всему свое время. Прелестная леди Джулиана — сущий ребенок во всем, что касается любви.

— Как хотите.

Он наклонился, и она в тот же миг крепко зажмурилась, а губы сжала, словно ожидая жестокого удара.

Это было ужасно. Провести столько лет в браке и вынести из него только страх и трепет. Нет, он будет действовать иначе. Он ждал, терпеливо, так близко, что мог видеть, как дрожат ее веки. Джулиана задержала дыхание, но рано или поздно она должна снова начать дышать или упасть в обморок.

Впрочем, против последнего он не возражал. Он знал, что сумеет ее воскресить. Наконец она открыла глаза и с шумом выдохнула.

— Чего вы ждете? — раздраженно спросила она.

— Вас. Вы выглядите так, словно попробовали чего-то мерзкого, а я ведь даже не прикоснулся к вам. Поцелуй не предполагает боли, миледи, даже такой, как сегодня утром, очень похожий на удар.

— Я не хочу, чтобы вы целовали меня.

— Почему? Боитесь, что вам понравится?

— Конечно, нет!

— Тогда о чем вам беспокоиться? Ведь это длится совсем недолго, всего…

— Недолго? Одно мгновение, и все! Он засмеялся, качая головой.

— Поцелуи не бывают мгновенными. Чтобы что-то почувствовать, их надо смаковать, распробовать…

— Поцелуи? — перебила его Джулиана. — Что значит — поцелуи? Когда это их стало много? Мы же говорили об одном.

— Но поцелуи крайне редко бывают в единственном числе, миледи.

Она с подозрением посмотрела на него.

— И сколько же поцелуев вам надо?

— Ну, не знаю, десять, возможно, или больше, — ответил он небрежно.

— Так не пойдет. Один.

— Пять, — парировал он.

— Два, — быстро ответила она.

— Пусть будет три, и покончим с этим.

Она нахмурилась, причем выглядела при этом очаровательно. На ее высоком чистом лбу появилась складочка сомнения. Он бы с удовольствием поцеловал эту складочку, чтобы разгладить, но, раз уж ему придется ограничиться всего тремя поцелуями, он хотел, чтобы все они достались нежному рту.

— Два, — заявила она решительно. — И самых коротких. Или вообще ни одного.

Он скучающе глядел куда-то в пространство. Терпение было одной из его самых раздражающих черт, и теперь он собирался выиграть с его помощью.

Молчание затягивалось, нарушаемое только легким потрескиванием огня в камине, случайными порывами ветра, ударяющими по закрытым ставням, да их собственным дыханием. Николас слышал, как быстро и тревожно бьется ее сердце. Если бы только он сумел развязать маленький узелок, который держал ее рубаху так высоко у самой шеи, то мог бы увидеть легкое подрагивание ее бледной кожи от торопливых ударов сердца.

Он ждал. Он хорошо разбирался в характерах, знал точно, как далеко можно завести того или иного человека и когда следует остановиться, чтобы не потерять все. Джулиана сейчас была на грани, и согласится ли она, молча и неохотно, на его условия, или же пронзительно закричит, навлекая на его голову множество неприятностей, было непонятно.

— Три, — произнесла она наконец громко и вздохнула. — И тогда вы уйдете.

Прежде чем она успела снова зажмуриться, он прижался губами к ее рту всего на один короткий, дразнящий момент и отодвинулся. Это был совершенно невинный поцелуй, полный неожиданных обещаний.

Она испуганно моргнула, и ему захотелось поцеловать ее веки.

— Что ж, это было не так ужасно, — сказала она нерешительно. — Во всяком случае, быстро.

— Я польщен, — пробормотал он насмешливо.

— Если и все остальные будут такими же, то это не слишком…

Он прервал ее на середине фразы, накрыв ее рот поцелуем. Он совсем легко обхватил ее губы своими, скользнул по ним и снова отпрянул.

— Ну хорошо, — сказала она, чуть-чуть задыхаясь. — Ну…

— И в самом деле хорошо. Еще один, последний, мое сокровище, и тогда я оставлю вас одну в вашей девичьей спальне.

— Но я не девица.

— Телом — возможно, но вы совершенно невинны душой, моя прелесть. И рано или поздно я избавлю вас от этой невинности.

— Никогда! — возмутилась Джулиана.

— Я просто не могу устоять, когда мне бросают вызов, любимая.

Он нежно провел ладонью по ее щеке, его длинные пальцы погрузились в шелковистые волны волос. Джулиана напряглась, глядя на него встревоженными глазами. На ее лице появился румянец, и сейчас она выглядела более живой, чем когда бы то ни было.