Валентина Седлова - Триллер на колесах

– Подожди, ты что, хочешь его простить? – возмущенным шепотом поинтересовалась Лена. – И это после того, что он тебе сделал! Честное слово, я тебя не понимаю. Неужели ты собираешься унижаться перед этим человеком? И это ты – умница, красавица! Да гони ты этого кобеля в три шеи! Ты себе запросто другого мужика найдешь, и уж наверняка получше твоего ненаглядного Тоши…

Анжелика закипела:

– Я, кажется, уже дала тебе вчера понять, что не собираюсь терпеть твое вмешательство в наши с Антоном дела. И будь добра: огради меня как от своих советов, так и от своей жалости, хорошо? Я приехала сюда отдыхать, а не мусолить с каждым встречным – поперечным подробности своей семейной жизни. Блин, тоже мне, нашли бесплатный сериал с мыльными страстями!

– Но как же я? – растерялась под ее напором Лена. – Я же тебе только добра желаю. Я же всегда на твоей стороне. А ты…

На глаза Лены навернулись слезы, и Лика почувствовала себя последней дрянью. Черт, не надо было с ней так резко. Все-таки девчонка не виновата в том, что порой ведет себя как законченная дура…

Надо бы попросить сейчас у Лены прощения, потом вытерпеть обязательную пятиминутную истерику и еще долго нудно расшаркиваться, уверяя, что лучше Лены подруги в целом свете не найти. Анжелика уже вздохнула, собираясь неискренне сказать «прости меня, пожалуйста»… и промолчала. Маленький упрямый чертик внутри нее яростно нашептывал в ушко: «Да плюнь ты на нее. Была бы нормальной подругой – так молчала в тряпочку, чтобы тебе лишний раз раны не бередить. В конце концов, что она тут перед тобой цирк устраивает? Или думает: ты сейчас бросишься и сама зарыдаешь у нее на груди?»

Лену под тяжелым молчаливым взглядом Анжелики пробил озноб, и она сочла за лучшее быстренько утереть слезы, чтобы не привлекать к себе внимания. Нет, Лика все-таки законченная эгоистичная дрянь. И что в ней только мужики находят? Впрочем, сначала находят, а потом бросают. И поделом ей.

Тут Анжелика почувствовала, как кто-то крепко обнял ее сзади, а затем над ухом раздался снисходительный басок Аркаши:

– Что, с самого утра решили мужикам косточки перемыть?

– С чего это ты решил? Думаешь, у нас других тем для разговора не найдется? – парировала Анжелика, одновременно высвобождаясь из его объятий.

– Так известное дело! – заржал Аркаша. – О чем еще могут трепаться две бабы, кроме как о своих благоверных да любовниках. Одна жалуется, другая хвастается – это ж очевидно!

Анжелика почувствовала, как к лицу прилила кровь, а в глазах потемнело. Да что они, право, как с цепи сорвались? То Лена пристает, теперь вон и муж ее открытым текстом заявляет, что в курсе их с Антоном неприятностей. Неужели ни у кого не хватает такта промолчать? Или это так сложно понять?

С трудом подобрав слова, чтобы не перейти на крик и не выставить себя на посмешище, Лика произнесла:

– Аркаша, я была бы тебе крайне признательна, если бы ты… заткнулся!

После чего резко развернулась и отошла от Бобровых.

От изумления брови Аркадия скакнули на лоб. Лика рассержена, как стая диких кошек. Еще немного, и того гляди зашипит. Совсем докатилась девка, даже шуток не понимает. Да и Ленка тоже волком глядит. Ну, тут все на мордашке написано: наверняка пыталась очередные подробности скандала выведать, за что и огребла от Анжелики по полной программе. И поделом: не суйся, куда не просят.

А Лика меж тем залезла в Дуняшу и плотно прикрыла за собой дверь. Вороватая слезинка украдкой спрыгнула на щеку, и Анжелика тут же смахнула ее рукавом. Больше всего на свете ей сейчас хотелось, чтобы Бобровы развернулись и уехали обратно в Москву. Да хоть в Антарктиду свалили или вообще к черту на кулички, лишь бы духу их здесь не было. Ну почему все как назло получается! Ей с Антоном сейчас по-хорошему остаться бы вдвоем да и поговорить начистоту, расставить все точки над ё. Но если где-то поблизости маячат Лена и Аркаша, про такой разговор сразу можно забыть. Бобровы мигом устроят из этого образцовое шоу, да еще и остальных участников просветят. Мол, так и так, глядите, люди добрые, на то, как муж изменил жене, а она на него всех собак спустила…

Погоди-ка, а ведь Аркаша совсем не так сказал! Дай Бог памяти, ага, точно! Мол, разговор женщин всегда сводится к благоверным и любовникам, «…одна жалуется, другая хвастается». Но у нее нет любовника! Зато вот Антон, судя по всему, считает иначе. И Аркаша, видимо, тоже. Но почему? Или Антон сделал глупость и пожаловался Аркаше на гулящую жену? Глупость несусветная. Антон ведь и придумал это исключительно для того, чтобы хоть что-то противопоставить доводам Анжелики, когда та обвинила его в измене. А теперь выходит, что он сам поверил в свою выдумку? Чушь какая-то. В принципе Антон всегда отличался здравомыслием и уж до такого-то маразма точно бы не дошел. Так с чего Аркаша упомянул про любовников? Просто так, для красного словца? Или…

Анжелика глубоко вздохнула и приказала себе немедленно успокоиться. С этими стрессами, что навалились на нее за последнюю неделю, недолго и параноиком стать. Вот уже в невиннейшей шутке недалекого в общем-то человека пытается какое-то второе дно отыскать, будто оно там есть. Аркаша просто так ляпнул, а она словно только этого и ждала: тут же начинает далеко идущие выводы делать, обобщать, какие-то связи обнаруживать. Глупо, матушка, глупо и нелогично.

Впрочем, идею отправиться на Север тоже блестящей не назовешь. Ведь знала, что Антон будет дуться и вести себя как оскорбленный в лучших чувствах. И то, что простодушно-наивные Бобровы со своим дикарским любопытством их в покое не оставят – тоже знала. Но все равно, схватилась за эту поездку, как утопающий за надувной круг, а теперь еще и дуется: мол, вода холодная и спасатели что-то на помощь не спешат.

По оконному стеклу постучали. Недовольная Анжелика, которой меньше всего хотелось, чтобы кто-то видел ее в таком состоянии, нацепила на лицо дежурную улыбку и распахнула дверцу.

– Добрый день, меня зовут Анастасия, я журналист, буду освещать ход экспедиции. Вы не ответите на несколько вопросов? У меня через полчаса прямой репортаж…

– Да, конечно же, – вздохнула Лика, исподтишка рассматривая нарушившую ее покой Настю.

Милое открытое лицо с нежной россыпью веснушек, на котором написано вечное нетерпение, как у запертого в стойле жеребенка. Вон, даже на месте устоять не может, так и перебирает ногами, как стригунок. Сколько ей лет? Восемнадцать? Двадцать? Да, наверное, не больше двадцати одного. В этом возрасте глаза еще не успевают поменять выражение с восторженного на циничное и лучатся внутренним светом, вызывая невольную симпатию к обладателю.