Ольга Володарская - Плачь, влюбленный палач!

— Та-а-к, — Артемон нахмурился. — Давайте колитесь, кто еще в тубзик бегал?

Сначала все молчали, но секунду спустя Стапчук, как примерный школьник, вытянул руку.

— И тебя понос от жрачки прошиб?

— Не, меня от другого прошибло. От джина вашего. Мне эта микстура не нравится Я к самогонке привык..

— Так не пей.

— Как это — не пей? Раз наливают — надо пить. Это закон.

— Ньютона? — хмыкнул Кука.

— Закон жизни, — глубокомысленно изрек Стапчук и меланхолично засвистел.

— Ладно, замяли. Дальше пошли. — Артемон уставился на красного и потного Зорина. — Ты, певец самородок, кино смотрел, так?

— Э… Ну да.

— И этот с тобой? — он кивнул на Серегу.

— Вроде, — промямлил Юрик, еще больше покраснев.

— А девушка? — Артемон указал на притихшего Тю-тю.

— Сеня был с нами. Мы все кино смотрели… Интересное оно очень…

— Тогда почему, когда Кука за вами пришел, вы дрыхли в креслах?

— Ну… Задремали малость, — залепетал Серый. — Но мы только под конец.

— Короче. Алиби толстого подтвердить сможешь?

— К-хе… Ну… я думаю, что если бы он выходил, я бы услышал.

— Никуда я не ходил! — возопил Зорин. — Я уснул сразу, как в кресло сел.

— Значит, и у толстого и у задохлика нет алиби, так? Так. У девчушки то же нет?

— Я тебе, мать твою, не девчушка, — рыкнул Тю-тю непривычным басом. — Я мужчина, хоть и педераст! Ясно тебе?

— О! Простите, пожалуйста, — Артемон дурашливо расшаркался. — Только это ничего не меняет! Педерасты тоже людей мочат!

Зорин молчал, надув щеки. Серый попискивал, но ничего внятного не произносил.

— Значит, три подозреваемых уже есть, — удовлетворенно молвил Артемон.

Зоринские щеки достигли угрожающих размеров и, наконец, он не выдержал:

— Прекратите на меня наговаривать! — взвыл он. — Это нарушение прав человека! Я буду жаловаться! В ООН!

— Хоть Папе Римскому, — беспечно молвил банкир. — И когда в Женеву поедешь, не забудь стукануть, что тебя посадили под замок.

— Под какой такой замок? — сразу сник Зорин.

— Под обычный. Навесной. Кука! — Артемон подозвал своего оруженосца. — Давай ключи, этих субчиков под замок посадим. На всякий случай.

— Вы не смеете… Не смеете… Отстаньте от меня! Хам! Дегенерат! — Юрка начал пятиться, махая руками, как ветряная мельница. Видимо, хотел таким макаром отбиться от неотвратимо приближающегося Куки.

Я хотела уже вмешаться, но неожиданно на защиту Зорина встала закаленная в партийных баталиях Галина Ивановна.

— Я, молодой человек, вам не позволю самоуправствовать! Ишь чего выдумал, честного человека запирать.

— Да это для вашей же пользы! — попытался протестовать Артемон.

— Я за Зорина ручаюсь! Никого он не убивал. И за Тю-тю, он мне как дочь!

— А за меня? — пискнул Серега.

— И за тебя! Чтобы такой дохляк с двумя бугаями-спортсменами справился, это ж надо додуматься…

— Мадам, — вмешался Кука, — долбануть одного гантелей по черепу, а другого прирезать, когда тот пьян да еще и спит, тут никакой силы не надо!

— Глупости! — топнула своей колонноподобной ногой Галина Ивановна. — И вообще, раскомандовались тут… индюки капиталлистские.

— Но мадам, — совсем робко заговорил Артем. — Ведь кто-то убил…

— И вообще, — продолжала бушевать женщина. — Почему надо вести разговор обязательно в соседстве с трупом? Разве нельзя было уйти в другое место?

От ее воплей заложило в ушах. И не только у меня. На недовольно сморщенных лицах собратьев по несчастью явно читалось раздражение и острое желание, чтоб она поскорее заткнулась.

— Заткнитесь, пожалуйста! — озвучила Ксюша мысль «электората»

— Что? Что вы сказали?

— Я говорю, что от ваших воплей…

— Да как вы смеете… — Озлилась Галина Ивановна. — Да вы вообще… не в нашем НИИ работаете…

— И слава богу! — Ксения воздала руки к небесам.

— Отдыхаете тут на птичьих правах… Понаехали…

Она еще что-то бубнила, но ее никто не слышал. Каждый из нас, как загипнотизированный, смотрел на дверь, за которой раздавались чьи-то шаркающие шаги…

Шаги приближались. Становились все отчетливее слышны.

В комнату вползла длинная черная тень.

— Мама, — пробасил кто-то, кажется, Серый.

Дверь мерзко скрипнула, раскрываясь на полную. И в зал ввалился косматый, красный, всклоченный громила с лицом маняка-убийцы. Маньяк замер, сжал кулачищи и произнес нечеловеческим басом:

— Х-ы-ы!

Кука дернулся — его извечная выдержка на этот раз ему изменила. Артемон икнул. А Зорин… Зорин кинулся к громиле со словами:

— Лева, друг! Левушка… Они меня… того… Запереть хотят, Лева! На помощь!

Блохин несколько секунд тупо таращился на Юрку, потом икнул и спросил:

— А?

— Лева, скажи им. Я не могу никого убить. Я пацифист, Лева, и ты это знаешь!

— А?

— Толстый, а толстый, — наконец, отмер Артемон. — Ты бы присел. Успокоился. Никто тебя не запрет. У нас теперь другой подозреваемый имеется.

— Кто? — непонимающе мигнул Зорин.

Артемон не удосужил Юрку ответом, только хмыкнул и приказал:

— Кука, вырубай!

Кука молниеносно подпрыгнул, как балерун, вытянув носок, и долбанул этим несерьезным носком Леву по красной скуле.

Блохин покачнулся и мешком осел на пол.

Любой другой на его месте тут же отрубился бы и провалялся в отключке до утра, на Леву же удар произвел скорее положительное действие. Секунду спустя Блохин приподнялся, помотал, как телок, своей большой косматой головой, и вполне членораздельно произнес:

— Что это было?

— Кука! — взревел Артемон. — Уволю, на фиг!

Кука изготовился долбануть Леву еще разок, но тут Зорин совершил чудеса героизма — закрыл своим телом ошалевшего от стремительности текущих событий Блохина.

— Не смей, чертов попрыгун! — заорал он в лицо врагу.

Немного опешив от такой наглости, Кука отступил.

Тут я поняла, что мне пора вмешаться.

— А теперь давайте успокоимся. — Я зыркнула на злого до красноты банкира. — Все успокоимся, Артемон. Кука, только тронь еще Блохина, я на тебя Галину Ивановну натравлю, никакое карате не поможет. А вы, мадам, сядьте, не на митинге. Сядьте, говорю, — прикрикнула я на переполняемую праведным гневом тетку.

Галина Ивановна еще малость попыхтела, как перекипающий чайник, но села на место. Дело в том, что в НИИ меня уважают и побаиваются. Так было не всегда, но менее, чем пол года назад (об этом деле я уже вскользь упоминала), я умудрилась не только отбиться от убийцы, оказавшись единственной уцелевшей жертвой, но и сломать ему нос. Чем очень помогла милиции — с залитыми кровью глазами он просто не смог оказать ей сопротивление.