Даринда Джонс - Третья могила прямо по курсу

– Я не причиню тебе вреда, Датч.

От прозвучавшего имени, которое дал мне он, по каждой молекуле внутри меня пронесся электрический разряд. Молния осветила замкнутое пространство автомобиля, и я уставилась в карие глаза Рейеса Фэрроу. И внезапно меня осенило: он сбежал из самой охраняемой и защищенной тюрьмы. Чуднее просто некуда.

Он дрожал от холода, что отвечало на вопрос, возникший у меня совсем недавно. И хотя его взгляд был полон отчаяния, в его действиях ничем таким и не пахло. Казалось, он себя полностью контролирует, и то, что им управляло, назвать отчаянием было трудно. В каждом его движении сквозила твердая решимость. Я ни на секунду не засомневалась, что он меня убьет, если понадобится. Как бы там ни было, то, что я связала его, взбесило Рейеса не на шутку.

– Бери джип, – выдавила я, не в состоянии поверить, что по-настоящему испугалась его. Разумеется, он был единственным, кого я боялась в своей жизни, но до недавнего времени я понятия не имела, что это он.

Рейес прищурился, изучая мое лицо. Мне хотелось отвернуться, пока я не поняла, что это невозможно. Из-за всего того, что мы пережили в последние недели. Из-за всего того, на что он был способен. А теперь я сижу с приставленным к горлу ножом. И это сделал тот самый мужчина, который мог заставить меня кричать во сне его имя.

– Он твой, – продолжала я. – Забирай. Я не стану звонить в полицию.

– Мне очень хочется именно так и поступить.

Эта наша встреча была не похожа на другие. Потому что это был он – Рейес Александр Фэрроу, Рейазиэль, сын Сатаны. Во плоти. Не считая той нашей утренней свиданки, я никогда не имела дела с этой его стороной – со зверем, способным порезать человека на шнурки, если верить историям, которые рассказывал мне Нил Госсет.

Когда вспыхнула очередная молния, Рейес посмотрел на свои часы, и только тогда до меня дошло, что он весь напряжен, как будто ему больно.

– Мы опаздываем, – сказал он, и легкая ухмылка приподняла уголок его рта. – Почему ты так долго ехала?

Я нахмурилась:

– Опаздываем?

Намек на улыбку тут же испарился, и он снова прижался лбом к моему лбу.

Теперь у меня не осталось сомнений: ему действительно больно. На полсекунды он расслабился, словно потерял сознание. Потом дернулся, снова сосредотачиваясь на мне, и схватился за руль, чтобы хоть на что-то опереться.

Перед моими глазами повторялась история. Я видела ту ночь, давным-давно, когда совсем юный парнишка точно так же ослабел от побоев. Он поднял руки в тщетной попытке защититься от очередного удара… Память опять швырнула меня в океан сочувствия и ослепляющего желания помочь ему.

Мне удалось побороть порыв. Передо мной был не подросток, а мужчина, сверхъестественное существо, в руке которого был нож, приставленный к моему горлу. Мужчина, просидевший в тюрьме больше десяти лет. Созревший, закаленный и ожесточенный ненавистью и яростью, которые процветают в таких местах. Не говоря уже о злобе, заложенной в нем только потому, что он рос в аду. Если он и не был неисправимым до тюрьмы, то теперь наверняка таким стал. И мне нельзя было позволять состраданию вмешиваться здесь и сейчас, что бы ни было между мной и Рейесом в прошлом. Хорошим парням не нужен нож, чтобы заполучить девушку. Может быть, он действительно сын своего отца.

Я покосилась в сторону. Рука, в которой был зажат самодельный нож, так крепко стискивала руль, будто от него зависела жизнь Рейеса. То, что он очевидно страдал от боли, напомнило его слова: «Не стой на пути у раненого зверя».

– Почему ты так поступил? – спросила я.

Он посмотрел мне в глаза и сухо ответил:

– Потому что ты бы убежала.

– Я не об этом. Зачем ты сбежал из тюрьмы?

Рейес помрачнел.

– Иначе меня бы не выпустили.

И снова на его лице отразилась вспышка боли.

Я глянула вниз. Темная ткань спецовки была пропитана кровью.

– Рейес… – вздохнула я раньше, чем успела подумать.

От настойчивого стука в мою дверь мы оба подпрыгнули. Нож тотчас же оказался опять у моего горла. Раненый зверь, ну да.

– Если только попробуешь…

– Ты серьезно? – процедила я сквозь зубы.

– Датч, – только и ответил он угрожающим тоном.

– Ничего я не сделаю. – Даже если бы мне хватило смелости бороться с ним, нож был слишком близко, опасно близко, чтобы я сотворила что-нибудь безрассудное. Забудем на время о том, что безрассудство – мое второе имя.

– Я не хочу причинять тебе боль, Датч.

– А я не хочу, чтобы ты это делал.

– Тогда не провоцируй.

Снова послышался навязчивый стук. Я протянула руку, чтобы опустить стекло, и острие ножа вжалось глубже.

Наградив Рейеса тяжелым взглядом, я проговорила:

– Он так просто не уйдет. Придется с ним поговорить.

Он не ответил, поэтому я открыла окно. Совсем чуть-чуть. На улице все еще лило как из ведра. Внезапно Рейес коснулся пальцем моих губ, и я ошалело повернулась к нему. Одну долгую секунду его взгляд был прикован к моему рту, а затем он наклонился и поцеловал меня. До меня сразу дошло, что к чему: кто станет досаждать любовникам, которые воспользовались предоставленным погодой шансом?

Поцелуй был удивительно нежным. Влажным и теплым. Язык Рейеса скользнул по моим губам, и я приоткрыла рот, подбадривая сделать поцелуй глубже. И он сделал. Скользнул языком глубоко и требовательно, превращая нежный поцелуй в обжигающий. Какая ирония судьбы! Это был наш первый настоящий поцелуй. Первый поцелуй с настоящим Рейесом, из плоти и крови.

Ни о чем не думая, я положила ладони на его твердую горячую грудь. Сильные руки обвились вокруг моей шеи, и он прижал меня к себе. Каждое его действие было наполнено неторопливой нежностью, но все мышцы в его теле были напряжены, готовясь к атаке, если возникнет необходимость.

Однако ни в коем случае нельзя было принимать желаемое за действительное. Я испытывала невероятное блаженство в его объятиях, тонула в поцелуе, но суд признал его виновным в убийстве. К тому же он был в отчаянии. А отчаявшиеся мужчины совершают отчаянные поступки.

– Похоже, у вас все под контролем.

Вздрогнув от неожиданности, я прервала поцелуй, задрала голову и увидела пожилого мужчину в ярко-желтом дождевике. Он стоял возле Развалюхи и посмеивался над нами.

– Лично я бы предпочла перебраться на заднее сиденье.

Усевшись поудобнее, я повернулась к лицу, которое едва виднелось в приоткрытом окне. Нож тут же вжался мне в шею с той стороны, с которой его не мог заметить мужчина в дождевике, едва не тонущий под потоками дождя. Просияв улыбкой, я почувствовала, как на Рейеса накатила очередная волна боли, и дернулась, когда острие ножа проткнуло кожу до крови. Рейес тут же ослабил нажим.