Нора Робертс - Ореол смерти («Последняя жертва»)

Скорее всего, она велела себе улыбаться, поскольку речь шла о карьере. Отзывы в прессе? Новый сценарий? Влиятельный поклонник?

Интересно, что бы она написала, если бы имелся в виду Рорк? Наверное, пометила бы его заглавным «Р», а около записи нарисовала бы сердечки, доллары или улыбки — как делала за восемнадцать месяцев до смерти…

Еве не надо было просматривать ранние записи: она отлично помнила, что писала Ивонна о Рорке.

«Ужин с Р. — 20.30. Ням-ням. Надень белое атласное платье и к нему такое же белье. Будь готова! Вдруг повезет? Тело у парня потрясающее, жаль только — непонятно, что у него в голове. Ладно, надейся и мечтай — а там посмотрим, что получится».

Еве не очень хотелось узнавать, повезло ли Ивонне. Очевидно, любовниками они стали — Рорк сам так сказал. Тогда почему же больше ни одной записи о новых свиданиях?

Это придется выяснить — в интересах расследования.

А пока что — опять идти в квартиру Ивонны, снова пытаться воссоздать ее последний день. Еще надо опросить свидетелей. Родители Ивонны звонят каждый день, так что сегодня с ними снова придется беседовать.

Еву не пугало то, что опять придется работать по четырнадцать-шестнадцать часов. На самом деле сейчас — это единственное спасение. От собственных мыслей…

Через четыре дня после убийства Ивонны Меткальф Ева поняла, что зашла в тупик. Она опросила множество людей, опросила подробно и внимательно. Но в результате не только не узнала ни о каком возможном мотиве, она не встретила ни одного человека, который относился бы к жертве без восторга.

Впрочем, какого-то безумного поклонника у Ивонны тоже не было. Ей присылали кучу писем, и Фини все еще сидел за компьютером, сканируя и просматривая корреспонденцию. Но в том, с чем он успел ознакомиться, не было ни угроз, прямых или скрытых, ни сомнительных предложений.

Зато была масса предложений руки и сердца, и Ева их отсортировала.

Имелся крохотный шанс, что кто-то, писавший Ивонне, писал и Сесили. Но время шло, и надежды на это становилось все меньше.

Ева делала все, что полагается делать, когда происходят серийные убийства — во всяком случае, все то, что полагалось делать на данной стадии расследования. Но эту встречу она назначила через силу.

Ожидая в приемной, Ева боролась с противоречивыми чувствами. Конечно, доктор Мира — женщина замечательная, умная, понимающая, всегда готовая помочь. Но именно поэтому Еве было неспокойно. Она напоминала себе, что пришла не по личным причинам и не потому, что ее послали к психотерапевту. Ей не надо проходить тесты, они не будут обсуждать ее мысли и чувства, не будут копаться в ее памяти.

Они просто собираются создать психологический портрет убийцы.

И все же сердце у нее бешено колотилось, руки словно оцепенели. Входя в кабинет доктора Миры, Ева сказала себе, что ноги у нее дрожат только от усталости.

— Лейтенант Даллас! — Мира взглянула на бледное лицо Евы, заметила усталость в ее глазах. — Извините, что заставила вас ждать.

— Ничего страшного. — Ева предпочла бы стоять, но заставила себя сесть в кресло напротив доктора Миры. — Спасибо, что так быстро откликнулись на мою просьбу.

— Каждый из нас делает то, что может, — сказала Мира своим обычным спокойным тоном. — Я с большим уважением относилась к Сесили Тауэрс.

— Вы были знакомы?

— Мы были ровесницами, и она консультировалась у меня по нескольким делам. Я часто давала показания по просьбе обвинения. По просьбе защиты — тоже, — добавила она, слегка улыбнувшись. — Но вам это известно.

— Да, доктор. Я это прекрасно помню.

— И талантом Ивонны Меткальф я восхищалась. Она была прелестна. Многим будет ее не хватать.

— Но кто-то решил, что мир прекрасно обойдется без них обеих…

— Вы правы. — Мира обернулась к электрическому чайнику и нажала на кнопку. — Я понимаю, что времени у вас немного, но за чаем мне работается лучше. Судя до вашему виду, вам тоже нужно взбодриться.

— Со мной все в порядке!

Заметив, как встрепенулась Ева, Мира сказала спокойно:

— Вы, как всегда, слишком много трудитесь. Но это беда всех хороших работников. Я прочитала ваши рапорты, ваши допросы свидетелей и ваши замечания по их поводу. И вот какой психологический портрет я составила, — она протянула Еве дискету.

— Вы уже все сделали?! — В Еве боролись удивление, благодарность и непонятное раздражение. — Надо было просто переслать информацию на мой компьютер, это сэкономило бы кучу времени…

— Я могла сделать и так, но мне хотелось обсудить это с вами лично. Ева, вы имеете дело с кем-то очень опасным.

— Я об этом догадалась, доктор. Он перерезал глотки двум женщинам.

— Пока что двум, — сказала Мира тихо. — Боюсь, будет новая жертва. И скоро.

Ева вздрогнула: доктор Мира как будто прочла ее мысли.

— Почему?

— Все очень понятно. И просто. Дело удалось, а это всегда приносит удовлетворение. И внимание публики привлечено. Тот, кто совершил эти убийства, может сидеть дома и смотреть представление: репортажи, статьи, горе родственников, похороны, расследование… — Она с удовольствием прихлебнула чай. — У вас, очевидно, есть своя теория, Ева. Я хочу сначала выслушать вас.

— У меня несколько теорий, доктор, и я не знаю, на какой остановиться. Давайте лучше рассуждать вместе.

Мира улыбнулась — спокойно и понимающе.

— Ну что ж… Прежде всего следует определить, что общего между этими двумя женщинами кроме того, что обе они — известные личности. У них были совершенно разные круги общения. И очень мало общих знакомых, даже случайных. Они не посещали одних и тех же магазинов, косметических салонов, спортивных клубов. Общее только одно — слава, признание и сила, которую они дают.

— Чему убийца и завидовал.

— Скорее всего именно так. Это его бесило, и он хотел, убив их, почувствовать на себе отблеск их славы. Оба убийства — жестокие и в то же время совершены очень аккуратно. Нет никаких повреждений ни на лице, ни на теле. Только перерезано горло. Спереди. То есть — лицом к лицу. Надо еще учесть, что нож — очень личное оружие, он — как продолжение руки. Это не револьвер, бьющий с расстояния, и не яд, наносящий опосредованный удар. Убийца хотел сделать это своей рукой, увидеть кровь, насладиться ее запахом. Он, очевидно, очень ценит то, что контролировал ситуацию, что действовал по плану.

— Значит, вы не думаете, что убийства были заказными?

— Такая возможность есть всегда, Ева. Но, по-моему, убийца хотел быть именно непосредственным исполнителем. И потом — эти сувениры, которые он прихватил на память…

— Зонтик Тауэрс?

— И правая туфля Меткальф. Как вам удалось скрыть это от прессы?