По щелчку - Лана Ива

дрожит в моих руках, когда кончает.

Но Ханна отвела мою ладонь и обернулась ко мне.

– Не сегодня, пожалуйста, – попросила она, и я коротко кивнул.

Ханна разглядывала меня несколько секунд, явно заметив моё напряжение. Я не привык к отказам, и сейчас, в такой момент, мне было особенно сложно контролировать эмоции.

Ханна вдруг положила ладони на мои щёки, где играли желваки, затем обвила мою шею тонкими руками и прильнула ко мне в сладком поцелуе.

Я закрыл глаза и просто наслаждался её губами, принимая всё, что она могла мне дать своим ртом. Ханна целовалась так, что у меня внутри всё горело и плавилось, и я не понимал, что со мной происходит.

Почему я так завожусь от одного лишь прикосновения её губ? От одного взгляда на неё? Почему за такой короткий срок я стал так зависим от её близости?

Мне было мало поцелуя, пусть и такого горячего. Я хотел её всю, хотел забрать больше, но… сдержался.

– Ты совсем не помогаешь мне такими поцелуями, Птичка, – хрипло пробормотал я, уткнувшись лбом в её лоб.

– Прости, ты же любишь, когда тебя дразнят, – дерзко заявила она, и я усмехнулся, чувствуя, как ещё чуть-чуть, и сердце покинет меня вместе с душой.

Чёртова девчонка.

Ханна включила свет, разрушив тот странный дурман, охвативший нас.

– Проходи в гостиную, а я пока переоденусь в пижаму, чтобы ты больше не пялился на мою голую грудь, а потом сделаю нам чай.

– Я не пялился на твою грудь! – крикнул я ей вслед. – Только на задницу.

Она снова звонко рассмеялась, и её смех растёкся по моей груди приятным теплом.

Я улыбнулся и сначала направился на кухню, чтобы смазать скрипучие петли шкафчиков. Невольно заглянув внутрь, увидел кучу разных баночек с чаем, крупами и злаками. И усмехнулся – Ханна даже питается, как птичка. Неудивительно, что она такая крошечная.

– И как ты планируешь довести меня до слёз? – спустя двадцать минут поинтересовалась она, устраиваясь рядом и протягивая мне кружку с чаем.

Я лукаво улыбнулся, принимая чашку с ароматным молочным улуном.

– У тебя есть выбор: фильм или мультфильм.

– Гиблое дело. – Ханна сморщила свой маленький носик. – Меня даже «Хатико» не довёл до слёз. А уж мультики… детский сад.

Я усмехнулся.

– Проверим. Так что выбираешь?

– Давай мультики, – пожала плечами она. – Это будет забавно.

Я пролистал список старых мультфильмов и остановился на своём любимом.

– О, его я, кстати, не смотрела, – вдруг сказала Ханна, и я перевёл на неё изумлённый взгляд.

– Ты не смотрела «Короля Льва»?

– Не-а.

– А что ты смотрела в детстве?

Ханна задумалась, и её лицо чуть погрустнело.

– Мне «Лиса и Пса» хватило. После него решила больше не лезть в эти печальные дебри и переключилась на «Улицу Сезам».

Я рассмеялся.

– Отлично. Тогда мы на верном пути к твоим слезам, – уверенно заявил я и, нажав на кнопку воспроизведения, добавил: – Если учесть, что меня самого этот мультфильм в детстве довёл до рыданий.

– Да вы не перестаёте меня удивлять, мистер Маршалл, – поддразнила Ханна. – Неужели вы всё-таки человек?

– Готовь салфетки, Птичка, – ухмыльнулся я и обнял её за плечи. – Раз он довёл до слёз даже меня, то тебя и подавно.

Ханна скептически усмехнулась, но с готовностью прижалась ко мне и повернулась к экрану.

Начиная смотреть этот мультфильм, я не рассчитывал, что попаду в собственную ловушку. Думал, буду наблюдать за эмоциями девушки справа от меня, смотреть, как она сопротивляется, а потом, возможно, всё-таки сорвётся. Но в итоге сорвался сам.

Сначала я ещё замечал, как Ханна следит за сюжетом, жадно впитывая каждую сцену, как смеётся или забавно хмурится в моменте. А потом я перестал обращать на неё внимание, потому что меня накрыли воспоминания.

Когда на экране появились Муфаса и Симба, что-то внутри болезненно сжалось. Когда-то отец так же показывал мне наши владения, как Муфаса показывал сыну. Только у нас это были не бескрайние саванны, а десяток отелей в штате Нью-Йорк. Отец мечтал расширить империю, сделать её крупнейшей в стране. Но я тогда не разделял его энтузиазма. Хотел спокойно отучиться, объехать мир, пожить немного для себя. И попросил дать мне время. Отец дал мне два года после университета, и я не упустил ни одного дня. Свобода оказалась такой сладкой, что возвращаться обратно я уже не захотел.

Я пытался сосредоточиться на фильме, но каждый взгляд на экран упорно возвращал меня в тот январский день. В тот злосчастный разговор три года назад.

Я был в Сингапуре. Мы с отцом говорили по телефону. И, как обычно, спорили.

Я должен был промолчать, как делал всегда. Но в тот день я был зол и хотел, чтобы он услышал меня, хотя бы раз. Понимал, что довожу его, но не остановился. И выплеснул наружу всё, что годами копилось внутри.

– Я вернусь, только если ты примешь мои условия, – сказал я. – Мы будем управлять на равных.

– Я не стану рисковать бизнесом ради твоих глупых идей.

– Тогда забудь обо мне. Я не вернусь.

Отец тяжело вздохнул.

– Ты всё так же не умеешь держать слово и бежишь от ответственности. Ты – моё главное разочарование, Теодор.

Я не остался в долгу.

– Что ж, это взаимно. Ты тоже разочаровал меня своей зашоренностью. Своей одержимостью и контролем. Больше ты меня не увидишь.

Это были последние слова, которые он услышал от меня.

А затем – жуткий звук.

Громкий удар. Треск.

И страшная тишина.

– Отец? – крикнул я в трубку. – Пап, что случилось?

Ответа не было. И вот так, за одну секунду, его не стало.

Сутками позже я уже стоял перед холодным, неподвижным телом отца, который ещё недавно дышал и рьяно спорил со мной. Я смотрел на него и понимал, как жалею о каждом своём слове – сказанном и несказанном.

Мы с ним всегда много говорили, но всегда как будто ни о чём: обсуждали дела, успехи, ошибки, но не то, что действительно важно. Я ни разу не сказал ему, что горжусь им. Ни разу не сказал, что люблю его – так же, как и он мне.

Я не оплакивал отца, когда он умер. Просто принял его смерть с холодной отстранённостью. И взял на себя его роль.

«Наследник по крови», «Преемник по необходимости», «Бесчувственный сын», – так меня позже окрестила пресса.

На экране Муфаса умирал, а Симба прижимался к нему, умоляя проснуться. И тут я понял, что всё это время хотел сказать лишь одно:

– Прости.

Я не заметил, как прошептал это вслух. Как что-то горячее скользнуло по щеке.

Чёрт. Я хотел, чтобы заплакала Ханна, но в итоге расклеился сам. Дурацкий фильм.

– Тео, всё в порядке? – тихо спросила Ханна и положила ладонь на моё предплечье.

Я дёрнулся, как от удара, и посмотрел на неё стеклянным взглядом. Не понимал сначала, кто передо мной и как я тут оказался. Чем я вообще занимаюсь? А затем моргнул, и всё прояснилось.

– Да, – хрипло ответил я и выключил телевизор. – Это была плохая идея.

– Хочешь поговорить? – осторожно поинтересовалась она.

– Нет, – отрезал я и потёр лицо руками. – Я лучше поеду домой.

В гостиной повисла неловкая звенящая тишина, а я так и не шелохнулся, уставившись пустым взглядом в стену. Уходить… не хотелось.

– Можешь остаться, если хочешь, – неуверенно предложила Ханна и взглянула на меня исподтишка. – Рядом с тобой мне почему-то… очень хорошо спится, – призналась она, но тут же нахмурилась и отвела взгляд. – Забудь. Пойду унесу чашки.

Она поднялась на ноги, но я успел схватить её за руку и утянуть на себя. Ханна с визгом упала на меня, и я крепко сжал её в объятиях.

– Постой, Птичка, – пробормотал я, уткнувшись носом в её затылок. – Побудь со мной ещё немного.

Она молча выдохнула и расслабилась в моих руках, после чего обернулась ко мне.

– С тобой точно всё в порядке?

– Да, но остаться я не смогу. Из-за матери, – пояснил я. – Она живёт со мной. Я слежу за её состоянием.

– О, конечно, я понимаю. Извини.

– Не извиняйся. – Я погладил её по щеке. –